Онлайн книга «Танец мотыльков над сухой землей»
|
— Ну как? — Великолепно, блистательно, изумительно! — говорю я. — Значит, неплохо получилось? — Да! Нормально. — Что значит «НОРМАЛЬНО»??? * * * — Меня крестил поэт Хвостенко, — рассказывает Осина. — А я за телефон не платила, мне его отключили, и он под кроватью валялся — ребенок был маленький, с ним играл. И вдруг он зазвонил. Я даже испугалась. Это мне позвонил мой друг — сказать, что в Москве умер Хвост. * * * Спортивный комментатор по телевизору — то ли о пловце, то ли о прыгуне с вышки: — Он сегодня какой-то совсем выхолощенный… — Какой неудачный употреблен эпитет, — говорю. — Если бы спортсмен услышал, он бы ему по морде надавал. — Ладно бы такое сказать про наездника! — заметил Леня. * * * Юля Говорова сообщает из Пушкинских Гор: — Снимала утром луга, вдруг из тумана вышли овцы, а у них на спинах сидят скворцы. — Наверное, ноги греют, — предположил Леня. * * * Меня пригласили выступить перед детьми сибирского города Нефтеюганска. Сказали, что площадкой будет небольшой Дом культуры, который у них оказался вроде нашего Большого театра. С гитарой на плече и парой детских книжек под мышкой стояла я на улице и смотрела, как по морозу стекаются туда все дети города — от шести месяцев до шестнадцати лет. Такой грандиозной разнокалиберной аудитории у меня не было нигде и никогда. Я вышла на сцену — передо мной бушевало море детей. Что было дальше, не помню. Стоял ли в зале гвалт, скакали они по креслам или ходили на головах, катилось ли все кувырком или через пень-колоду, — я знала одно: мне нужно продержаться на сцене час, как было означено в договоре. Вся взмокшая, с гитарой, дудкой, барабаном, перьями заморских птиц и челюстью древнего осла, ровно через час я покинула сцену. Толпы детей спускались в гардероб, потребовалось немалое время, чтобы это исполинское помещение опустело. Меня провели в туалет. Я вошла в кабину, взгромоздилась на унитаз, подняла голову и увидела на двери — жирным черным фломастером печатными буквами: «Марина Москвина —…» Я зажмурилась. Потом взяла себя в руки и открыла глаза: «… — классная баба!» Из туалета нефтеюганского Дома культуры я вышла с непоколебимым ощущением: жизнь — удалась. * * * Люся: — Наш Путин совсем с ума сошел — опоздал к английской королеве на тринадцать минут. Почти на четверть часа! И все стояли и ждали его! Если бы ты опоздала — ладно, а то Путин, позор какой!.. * * * Бегу к метро, по первому снежку в новом пальто с рюкзачком, внезапно из соседнего подъезда выскочила доберман-пинчер Владислава Отрошенко, схватила меня за ногу, рванула и бросила на дорогу! Сын Влада, Макс, приближается в тихом ужасе, видит — это я лежу. — Ой, тетя Марина!.. — Максим подумал немного, что же тут можно сказать. И спросил: — А Сережа дома? * * * Леонид Бахнов собрался в Англию, его подруга попросила привезти ей нашей клюквы. На таможне его спрашивают: — Что это? — Клюква. — Чем докажете? Леня ел, давил, показывал красный язык и перекошенную физиономию. — Да что там, в Англии, клюквы нет? — в конце концов спросил таможенник. — И учтите — они вас ТАМ с этой клюквой не пропустят. Всю дорогу он думал, как объясняться с английской таможней, готовил аргументы. Но никто его больше ни о чем не спросил. * * * — …Ведь прозу писать скучно, — меланхолично говорил Николай Климонтович, — скучно и долго. Усидчивость надо иметь… — Юра Перов это делает два раза в день, — сообщил Тимур Зульфикаров, — один раз утром, один раз вечером. А ты, Коля? — Не всегда до вечера форму удается сохранить… * * * Николай Климонтович переводил с очень запутанного подстрочника таджикский роман. Там один был сильно влюблен в чью-то жену. Посредине Коля устал и написал: «В общем, она ему отдалась, короче говоря». Когда вышла книга, автор поднял ужасный скандал. Поскольку в том-то и была вся фишка, что она ему так и не отдалась! * * * — Вы можете нам давать свои небольшие вещи в журнал, мы их напечатаем — бесплатно, — предложила Климонтовичу редактор из Сыктывкара. — …Заманчиво, — сказал Николай. * * * Тишкова попросили в издательстве обильно проиллюстрировать мой роман «Дни трепета», вещица небольшого объема — надо бы раздуть. Леня приготовил тушь, кисточку, взялся за работу. Я поинтересовалась — перечитал ли он роман? — Мне это вообще не нужно — читать да перечитывать, — он высокомерно ответил. — Вы мне скажите название, кто написал — приблизительно, и — картинки будут лучше, чем текст, я вас уверяю. * * * Пытаюсь пристроить своего перезрелого семинариста в журнал «Дружба народов». Расхваливаю его Бахнову на все корки: — Пойми, это человек, который интеллигентно пишет про соитие. Ты же смеешься надо всеми, когда про это пишут неинтеллигентно. — Когда про это пишут неинтеллигентно, я смеюсь, — задумчиво отвечает Бахнов, — а когда интеллигентно — я скучаю… * * * Отрошенко пригласил нас с Леней на церемонию вручения почетной итальянской премии «Гринцане Кавур». За особые заслуги перед итальянской литературой эта премия раз в два года присуждается прозаику, поэту и переводчику. Кроме Отрошенко, итальянскую награду получили поэт Евгений Рейн и Елена Костюкович, в чьем переводе вышел на русском языке почти что весь Умберто Эко. — Как же вы остались такой красавицей после этого Умберто Эко? — спросила я у Елены Костюкович. — А представь, какой она была красавицей, — говорит Леня, — ДО Умберто Эко!.. * * * — Когда садишься писать стихи для детей, — учил меня Яков Аким, — необходимо обрести особое состояние подтянутости. Даже побриться не мешает. * * * В каком-то городе, забыла в каком, Якова Акима позвал ночевать старый знакомый Владимир Николаевич. Хотя жена им была совсем не рада, гостя накормили и положили в проходной комнате. Внезапно среди ночи Яша проснулся от чьего-то пристального взгляда, открывает глаза, видит — Владимир Николаевич навис над ним в исподнем и шепчет: «Ах ты подколодная змея! Блядь!» — Я не испугался, — рассказывал Яков Лазаревич, — но удивился и спрашиваю: «Владимир Николаевич, вы чего?» А он: «Ой, Яша, извини. Тут у меня всегда жена спит». |