Книга Красотка для подиума, страница 38 – Маша Царева

– Да ты что? – встрепенулась я. Неужели этой ушлой хранительнице чужих секретов (хотя применительно к Полине скорее подойдет слово «выдавательница») уже известно и про меня?

– Собираешь досье на конкурентку, – понимающе улыбнулась она, – честно говоря, не знаю, зачем тебе понадобилась я. Ева вся на виду. А рассказывать что-нибудь… такое, – она округлила глаза, – я не имею права. Уволят.

У меня от сердца отлегло.

– Да нет, на нее мне наплевать. Слушай, я тут познакомилась с одним типом… – замялась я. – Ничего серьезного, но… Может быть, тебе что-нибудь про него известно.

– Ничего серьезного? – насмешливо переспросила она. – Именно поэтому ты и повела меня по магазинам? Если ничего серьезного, ты ограничилась бы чашечкой кофе и тортиком. Разве нет?

– Ну хорошо, – раздраженно подтвердила я, – он мне очень нравится, понятно? Но я ничего о нем не знаю. Мы и не общались толком. Вот я и подумала…

– Имя! – перебила Полина.

– Берсенев, – понизив голос, сказала я, – Майкл Берсенев.

– У-у-у, – протянула она, – забудь. Дохлый номер.

– Это еще почему? – встрепенулась я. – Ты его знаешь? Он что, голубой?

– А кто его разберет, – пожала плечами Полина, – но то, что он странный, – это факт. Почти не тусуется. Замкнут. Денег куры не клюют. Считает себя художником.

– Это я и без тебя знаю. Он предложил мне позировать для портрета.

– Какое многообещающее начало, – хмыкнула Полина, а я подумала, что она все-таки противная девица. И чем-то похожа на злобного мультипликационного грызуна, хорька например. Может быть, зря я вообще обратилась к ней с такой деликатной проблемой?

– Значит, больше ты ничего не знаешь?

– Ну почему же. – Мерзкая девка невозмутимо отвернулась к стенду с одинаковыми клетчатыми зонтиками. – Пару лет назад была одна история, связанная с моей подругой. Она дизайнер, очень талантливая, хотя и неизвестная…

Я усмехнулась – Париж кишит странными личностями всех форматов, гордо несущими статус непризнанных гениев.

– Не помню точно, где она подцепила этого твоего Берсенева, могу узнать, если это принципиально.

Не знаю, покоробил ли меня больше свойский глагол «подцепила» или недвусмысленный намек «твоего Берсенева».

– Непринципиально. И что дальше?

– Он был в нее влюблен. Во всяком случае, сама она так считала. Она на нем совсем помешалась, на Берсеневе твоем.

– Да хватит называть его моим! – не выдержала я.

– Как скажешь. И он тоже был к ней неравнодушен. Их роман тянулся… дай подумать… месяца, наверное, два. И он подарил ей кольцо, да. А потом… – Полина развела руками. – Потом пропал. Пшик – и нету.

– Но это вовсе не значит, что он всегда так поступает, – неизвестно зачем я встала на защиту Майкла Берсенева, – ты же не знаешь подробностей. Может быть, твоя подруга вообще ему изменила.

– Самое интересное, что слово «измена» здесь не совсем уместно. Потому что это был платонический роман.

– Что?!

– Что слышала, – с довольным видом подтвердила Полина, раскрывая зонтик. – Взять или не взять? Вообще-то у меня уже есть один клетчатый… Не было у них секса, понятно?

– Но тогда разве может идти речь о каких-то отношениях… – промямлила я.

– Это так, но я же тебе говорила, что Берсенев – тип со странностями. Он собирался на ней жениться. Она была уверена, что он просто старомоден или… или импотент, например, – хихикнула она, – он вел себя как классический средневековый влюбленный. Ну а потом… Потом пропал, как типичный современный мужик. Знаешь что, Анастасия, не связывайся ты с ним. Предупреждаю тебя, пока не поздно… Ну а зонтик я все-таки куплю.

Громкими словами «благотворительный бал» называлась банальная домашняя вечеринка, проходившая в просторном загородном особняке, оформленном в стиле средневекового замка. Правда, несколько броских деталей выделяли это мероприятие из тысячи ему подобных. Во-первых, на «балу» присутствовала пресса. Во-вторых, вход для всех гостей, даже близких друзей хозяйки, был платным, цена билета кусалась, как зараженный бешенством дворовый пес. За удовольствие провести вечер, вальсируя в пышных платьях, каждый гость должен был отвалить тысячу евро. Правда, все вырученные деньги шли в пользу какого-то малоизвестного благотворительного фонда.

Мне и Еве Сторм было велено явиться в особняк к пяти, за два часа до начала бала. И я просьбу Амалии не проигнорировала, а вот прославленная скандинавка предпочла поиграть в Золушку, чем очень разозлила хозяйку Дома моды. Мне это было только на руку.

– Она стала совсем капризной, – пожаловалась мне Амалия, собственноручно зашнуровывая мой корсет. Моей целью на этом вечере было рекламировать платье от «Амалии Роша» – на балу должно было собраться много потенциальных клиенток Дома моды.

Сшито платье было специально для меня, и такого красивого наряда мне раньше и примерить не доводилось. Оно было бледно-желтым, с корсетом на китовом усе (жутко неудобное, я бы даже сказала, пыточное изобретение, зато в нем у меня была невероятно тонкая талия) и с пышной полупрозрачной юбкой. Я знала, что Амалия лично рисовала его эскиз.

– Звездная болезнь, – пожала плечами я. Мне было приятно, что всегда корректная мадам Роша решила обсудить со мной непозволительное поведение Евы. Это могло значить только одно – Амалия берет меня в союзники.

– И не говорите. Я уже не знаю, что можно от нее ожидать. Вот-вот – и она начнет срывать показы. – Она наконец справилась с корсетом. Несмотря на возраст, у Амалии были сильные руки. – Но, к счастью, мы нашли вас, моя дорогая.

Я попыталась ни жестом, ни словом не выдать внутреннего ликования, хотя моим первым побуждением было броситься старушке на шею и повиснуть на ней, поджав колени. Но вдруг это тест? Вполне возможно, что Амалия решила проверить меня на стервозность, а в Доме моды «Амалия Роша» и без меня стерв предостаточно.

– Я тоже рада, что мне предложили эту работу, – серьезно сказала я, – это все, о чем я могла мечтать.

– Да будет вам, Настя. Все, о чем вы можете мечтать, у вас еще впереди. А пока мы можем помечтать об этом вместе. Кажется, к нам приближается наша топ-модель.

Я услышала пронзительный голос Евы, доносящийся из коридора. Кажется, звезда дома «Амалия Роша» возмущалась, почему это ей, такой прославленной модели, придется краситься и одеваться в общей гримерной. Распорядительница вечеринки, немного оробевшая перед ее наглостью и красотой, суетливо оправдывалась: мол, в доме не так много комнат, несмотря на его обманчивую величину. И если знаменитая Ева Сторм пожелает, ей могут принести ширму, за которой она будет переодеваться, не смущаясь любопытных посторонних взглядов.

Сначала мы услышали эти крики, а потом увидели и саму Еву. Дверь комнаты, которая использовалась в качестве гримерной, распахнулась, и перед нами появилась голландская топ-модель во всей своей красе. Даже без косметики она казалась нереально величественной – как будто бы Ева была не земной женщиной, а героиней компьютерной игры. На ней были брюки «Труссарди», небрежно закатанные до колен, и простая льняная рубашка. За ее спиной топтались личная гримерша Евы и ее ассистентка.