Онлайн книга «Грачи улетели»
|
– Я вам что говорил? Мы же ехали в горы!.. Может, даже не горы – холмы. Город окружали холмы, будоражащие умы Щукина и Чибирева, потому что, когда они шли по городу ночью, никаких холмов не заметили. Теперь Чибирев изумился: – Холмов-то сколько! – Это горы, – Дядя Тепа поправил, – натуральные горы, вам говорю. По поводу натуральности Чибирев готов был поспорить. Если возвышенность покрыта лесом до самой вершины, это холм, а не гора. На данных возвышенностях росли деревья. – Чушь собачья! – Дядя Тепа вступился за горы. Щукин его поддержал. Он помнил со школы научный критерий. Географы договорились: двести метров условный рубеж. Ниже двухсот – значит холм. Выше двухсот – значит гора. Из всех школьных учителей Щукин лучше других запомнил географичку Нину Викентьевну, она мерила все высотами Исаакиевского собора. Эверест – восемьдесят восемь Исаакиевских соборов. Марианская впадина – сто один. По диаметру Земли умещалось чуть менее ста двадцати тысяч Исаакиевских соборов, а сколько их до Луны, Щукин уже не помнил. Над Ниной Викентьевной, понятно, посмеивались, но сейчас он оценил ее уроки: Исаакиевские соборы легко представить один на другом. Получалось, что лишь одна возвышенность из четырех ближайших была, пожалуй, холмом, примерно в полтора Исакия, остальные три – безусловно, являлись горами. Высота самой высокой горы была Исакия три-четыре, ну, максимум пять Исакиев (мнения разделились). Городок разместился, справедливо сказать, у ее подножия. – Ты туда залезал? – Нет, – сказал Дядя Тепа, – не довелось. Туда дорога ведет. Как-нибудь сходим. Будете рассказывать, что в Альпы ходили. – В Альпы? – переспросил Чибирев. – Какие Альпы? – Обыкновенные. Это же Альпы. – Это – Альпы? Не может быть! – Здрасьте, приехали. А что же, по твоему? – Нет, скажи ему, это ж не Альпы. – Да, – сказал Щукин, – Альпы на юге Италии. – И здесь тоже. – Подожди, – сказал Чибирев, – Альпы выше. Там скалы. Ледники. Да ну как же? “Переход Суворова через Альпы” – помнишь картину? – Фантазии художника, – небрежно бросил Дядя Тепа. – Вот настоящие Альпы. Он, конечно, не прав был. Прав был Чибирев, который воскликнул: – Альпы в Швейцарии! – Так вот же Швейцария, – показал Дядя Тепа рукою на горы. – Где? – В километре отсюда. Где-то здесь. Мы ж на границе со Швейцарией. – Разве? Чудовищная ошибка. Тут и рядом не лежало Швейцарии. С чего это взял Дядя Тепа, что живет рядом со Швейцарией? Странное дело, с тех пор как он оказался в Германии и стал азюлянтом, географические карты почему-то перестали попадаться ему на глаза, – уж не сила ли какая тайная, дабы не искушать азюлянта прелестями географии, себя так обнаруживала во исполнение все того же запрета отлучаться от лагеря на расстояние свыше тридцати километров? Единственная карта, демонстрируемая в их азюле, была установлена на главной дорожке в виде щита и представляла собой весьма условный план земли Вестфалия, за границей которой не было ничего – лишь белизна белизной. Вестфалия как бы плавала в молоке, причем городок приписки, обозначенный красным кружком, находился на юге, у самой кромки, – хорошо он цеплялся за синюю нить, обозначающую реку Рур, а то бы так и соскользнул в молоко. То есть в Швейцарию – согласно географической фантазии Дяди Тепы. До реальной Швейцарии между тем по кротчайшему южному направлению было около тысячи немецких географических миль, около девятисот километров или восемьсот с гаком русских верст, – потому что между Вестфалией и Швейцарией есть еще и другие немецкие земли. Щукин и Чибирев не сразу поверили Дяде Тепе. – Разве у Рура истоки в Швейцарии? – Ну а как же! – И вот так можно взять и дойти до границы с Швейцарией? – Десять минут! Да там и границы нет никакой. Даже шлагбаума. И они вышли из города и пошли по шоссе в Швейцарию, и шли не десять, а двадцать минут, и действительно даже шлагбаума не было. Дорога была живописная – слева холмы, справа горы, – правда, несколько однообразная, к тому же мало приспособленная для пеших прогулок. Проносились машины. Не идти же до истоков Рура – повернули назад в Германию. Рур в этой относительно высокогорной местности – речушка бурная, не замерзает. С моста в воду глядели, нет ли форели. Дядя Тепа был очень доволен тем, что сводил друзей в Швейцарию. Вся прогулка заняла сорок минут. Дядя Тепа решил раскошелиться, предложил на выбор – купить “Горбачева” с минимальной закуской или пива с сосисками. Как ни странно, выбрали пиво с сосисками. За столики сели на берегу водоема, хотя было прохладно (больше пиво никто здесь не пил). Водоем был типа водохранилища. Любовались природой и немецким порядком. Поражались психологии большевиков, точно так вот сидевших и смотревших на это на все и мечтавших о мировой революции. Дядя Тепа спросил, не надумали Щукин и Чибирев стать азюлянтами. Щукин и Чибирев, отдавая должное и тому и сему, пятому-десятому, азюлянтами стать не надумали. Дядя Тепа решился тогда поговорить о вещах не очень приятных. План таков. Завтра выедут вечером и поедут назад по отработанной схеме; он, конечно, проводит. В Рекклингхаузен ночью прибудут. Остановятся у Телегина. Утром Телегин поведет Щукина и Чибирева в полицию и там объяснит, что их обокрали, – нет у них ни форинта, ни копейки. Немецкое государство посочувствует им и отправит того и другого в Москву авиарейсом. Иной путь не просматривается. – Мы так не договаривались, – произнес Щукин. – Подстава, – сказал Чибирев. – Ты опять за свое? – Да чем же вам это не нравится? – изумился Дядя Тепа совершенно искренне. – Испытанный способ! Думаете, вы первые? Ха-ха. Да вас еще и покормят в самолете. Еще и поблагодарят за то, что домой решили вернуться. Да они как только узнают, что вы на убежище не претендуете, сразу же вас и отправят в Москву, и с великой радостью! А уж из Москвы в Питер сами как-нибудь… Он добавил: – Или вы сразу до Питера хотите? Дядя Тепа пожалел, что затеял этот разговор преждевременно. Он попытался развеселить товарищей, отвлечь – и отвлек простейшим приемом: “Это что там на горе?” – чтобы, когда отвернутся, бросить в кружки обоих по пластмассовой мухе. Не оценили. – Очень смешно. – Дядя Тепа, ты дурак? [4] |