Книга Девочки, к вам пришел ваш мальчик, страница 78 – Людмила Петрушевская

О. Как воображаемо?

М. Так говорится. То есть не видя. На расстоянии.

О. Я люблю тебя воображаемо с первой минуты, мама.

М. Ты не должна забывать и о своей родной маме (смотрит в папку) Александре Ароновне.

О. Не забуду мать родную, но и вас тоже.

М. И о той роли, которую ты сыграла.

О. Я не сыграла, вы что.

М. Я имею в виду ту роль, которую ты сыграла в ее смерти.

О. Не играла, не играла я. Вы что-то путаете.

М. Она умерла от инфаркта миокарда. А вовсе не от рака.

О. Я ни при чем.

М. Теперь ты взрослая, ты сама была мать, и, может быть, ты можешь оценить степень той тревоги, которая поселяется в сердце матери за своего родного ребенка.

О. Да какая я там мать-перемать. Вынесла в пакете, и всё. О натуре!

М. Ты ведь его жалела? Это была девочка. Сейчас бы ей было десять лет.

О. (крестится). Не дай бог.

М. Жалеешь ее?

О. Я себя жалею.

М. А в результате чего ты родила?

О. А в результате изнасилования.

М. Ну вот! Вот представь, что твою дочь в четырнадцать лет изнасиловали. Ведь ты будешь переживать, нет?

О. Я и сама не хотела жить, чего уж там.

М. Потом, когда тебя освободили из колонии, подруга твоей мамы Колокольникова Любовь Васильевна как тебе помогала! Сохранила тебе комнату. Продукты возила. Приезжала из-под Москвы.

О. Раз в неделю кило пшена и кило гречки.

М. Кур возила, пока ты устроишься на работу.

О. Одну курицу! А она на самом деле выносила со своей птицефабрики двух кур за смену! Десять кур в неделю.

М. Ну ты судья, да? Безо всякого образования еще и судья? Над человеком? А спасибо сказать?

О. Я когда у нее жила с Андрюшкой маленьким, я же видела, что там проходной двор, к ней за курами ходили все кому не лень. Она продавала. А нам с Андрюшкой одну в неделю! Как прожить на это? А потом вообще перестала приезжать.

М. Она сказала: приедешь вечером в пятницу, а Оля в ночной сорочке, да подруга с сигаретой, ребенок ползает по грязному полу и какие-то парни в одних трусах в пять вечера едва вставши.

О. Это были мои единственные друзья, кто меня не бросил! Я вернулась из колонии, ни работы, ни школы… Ни мамы…

М. На столе пустые бутылки.

О. А как вы думаете, если в гости приходят ребята, то что? Без бутылки? С пустыми руками? Или пачку макарон с собой они принесут?

М. Каждую пятницу одна и та же картина.

О. Да, по пятницам вечером на выходные собирались мои друзья. Что же я, одна буду жить? Я же не волк! Я человек! А человек должен иметь друзей, ведь так? Ведь и у вас есть кто-то! В гости к вам ходят!

М. А что эти друзья у вас там делали? Ну что? Пили, курили?

О. Ну как все. Анекдотики там… О жизни говорили.

М. Сожительствовали.

О. Послушай, мама.

М. Ночевали.

О. Да! И ночевали!

М. Все в одной комнате.

О. А где же! Соседка жила старушка.

М. Она милицию вызывала.

О. Ох эта баба Паня.

М. Все это в материалах дела.

О. Она сама брагу варила, ребятам продавала.

М. Тетя Люба рассказывала, что привезет она, сварит куру ребеночку, он не ест, а все гости едят да похваливают.

О. А что я должна, не ешьте мое, это мне? Да? Они единственные, кто мне хоть что-то приносил. Даже молока у нас часто не было, попросишь, они принесут сыну. Заботились.

М. А отец?

О. А откуда я могу доказать, кто отец? Это был первый мой праздник, когда я пришла из колонии, ребят было пять человек в Новый год, девочек трое кроме меня, да они сказали, что, когда все напились и уснули, еще кто-то подваливал. Вообще девчонки говорили, что первый был там один Вася.

М. И это его ребенок?

О. Его мать ко мне во дворе подошла, заглянула в коляску, засмеялась и пошла.

М. Знаешь, ребенок сам по себе имеет ценность.

О. Имел.

М. Имеет.

О. Его же забрали у меня.

М. Он имеет ценность несмотря ни на что. Я тоже выросла без отца, нас три сестры, Ольга как ты, Ирка и я. Старшие девочки от отца, а потом он умер, и через год родилась я. Меня воспитывали в черном теле, никаких поблажек. Мама меня не любила и легко бы отдала куда-нибудь, если бы могла. Она меня стыдилась. Не говорила вообще, откуда я зародилась у нее. Какая-то постыдная история, мама скрывала. То ли после работы ее кто-то встретил… Сестры вообще меня третировали. Я все, все поэтому умею делать!

О. Мама, у тебя денег нет?

М. Денег?

О. Ну для меня вам не дали мне?

М. Я хочу тебе вот что рассказать, что не только ты была жертвой, но каков итог? Я забеременела вот как ты в пятнадцать лет, и меня отвели на аборт. Сестры увидели, что меня рвет.

О. А от кого, интересно?

М. А! (Смеется.) Я обиделась на них, Ирка меня стукнула по руке, когда я горячий чайник несла. И я ушла вечером из дому. Ногу обварила хорошо тогда. Стояла в метро, денег на билет не было. Стояла до последнего пассажира у касс. А потом мне какой-то человек предложил помощь. Нужна ли вам помощь. Я сказала, что да. Он меня привел к себе, накормил, постелил на диване, сам лег в кухне. Это была моя единственная любовь в жизни. Тогда, подчеркиваю, единственная. Утром он меня проводил до метро, а адрес я не спросила… Всё. Больше я его не встречала. И сестры меня отвели на аборт два месяца спустя. Они меня ненавидели и презирали, куда бы я еще и с ребеночком неизвестно от кого… (Задумалась.)

О. Вот так.

М. Но я несмотря ни на что стала человеком! И у меня есть любовь всей моей жизни! Да! Я тебе сейчас дам его брошюру.

Достает брошюру из кипы, лежащей на полке.

Тут всё. Ради чего стоит жить. Надо читать по одному абзацу в день. И много думать. На ночь надо подкладывать ее туда где болит. Я специально купила сто штук.

Протягивает брошюру О. В дальнейшем О. ею манипулирует – то размахивает книжечкой, то шлепает себя по ладони и т. д.