Онлайн книга «Трансплантация»
|
Елена Александровна громко, так, чтобы слышал Виктор, зачитывает адрес: — Улица Есенина. О господи!!!.. дом 11, квартира 33. — Девятый этаж, — добавляет побледневший Семен Алексеевич. — Записал, — слышится из телефона. — Несись, милый, — командует председатель, — плюй на светофоры, знаки, гаишников… десять минут тебе на все про все. Уже даже девять. Подъедешь к дому, ори во всю глотку только одно слово: помиловали!!! Во всю глотку!!! Потом уже в квартиру беги. Всё понял? Несись. — Уже мчусь, — ворчит Виктор, — несутся куры. — На тебя вся надежда, — кричит в телефон Артист. — Виктор, не подведи! Витенька, я тебя умоляю. — Куда там, пробки сплошные. Если только на вертолете. — Виктор явно обескуражен. Артист трясущимися руками разливает остатки водки по стаканам. Кактус роется по карманам, достает упаковку с какими-то таблетками, берет себе и дает Мартову. Оба, не глядя, глотают их, запивая водкой. Елена Александровна, сжимая руками виски, крестится и постоянно бросает взгляд на часы: — Господи, хоть бы успел… — Остается только ждать, — печально говорит Мартов, — мы теперь бессильны. Комиссия по помилованию ничем не может помочь… Взяв со стола томик Есенина, Артист подъезжает к темному окну и, глядя в него, очень грустно декламирует: Тебе, о солнце, не пропеть, В окошко не увидеть рая, Так мельница, крылом махая, С земли не может улететь! Кактус со стаканом в руках ищет водку, но она вся выпита. Артист достает из пакета бутылку пива и молча вручает ее Семену Алексеевичу. Тот, не найдя ничего более подходящего, берет фигурку «Правосудия» и, ловко подцепив ею пробку, открывает бутылку: — Вот на что наше правосудие только и годится! Больное оно. Очень больное! Это я вам как врач говорю. Раздается громкий бой часов. Восемь раз. И в кабинете наступает тишина, слышен только угасающий звук часовых курантов. Мартов в отчаянии бьёт кулаком по столу и так замирает. Кактус неподвижен с бронзовой фигуркой в руке. Артист ломает костыль и замирает с двумя половинками в руках. Елена Александровна стоит у окна и продолжает сжимать пальцами виски. — На этом самое печальное заседание комиссии по помилованию объявляю закрытым, — подводит скорбный итог Мартов, — мы проиграли. Победили Ротиковы. Как всегда! Всё, господа! Всё!!! Несколько секунд полной тишины. В кабинете почти темно. Темно и тихо. И вдруг оживает телефон, громко, как никогда, в третий и последний раз из него раздается мелодия: «Не жалею, не зову не плачу…». Песню подхватывает включившийся неведомо как репродуктор: …Увяданьем золотом охваченный, Я не буду больше молодым… …Я теперь скупее стал в желаньях, Жизнь моя! Иль ты приснилась мне? Артист лихо подкатывает к столу, он первым успевает снять трубку. Прижав ее к уху, народный артист России с трудом встает из коляски и очень неуклюже на одной ноге танцует вальс под эту мелодию. И широко улыбается. Словно я весенней гулкой ранью Проскакал на розовом коне… |