Онлайн книга «Последний из миннезингеров»
|
Далее Рита спохватилась, крикнула «ой, толстокожая» и довольно громко засмеялась. Впрочем, надо сказать, что смеялась она в одиночестве. Это не смутило любознательную и день через два вежливую девушку. На следующий день она довольно громко смеялась, увидев в списке рекомендованной литературы, вынесенном на доску детской рукой Дмитрича, произведение под названием «Властелин конец». Из списка же добросовестно вычитала «451 градус по Фрейду». После Фрейда Дмитрич стал вспоминать другие подходы к обучению трудных детей. 12 «Иногда понимание литературы, – думал Дмитрич, – начинается с понимания современной литературы. Литературы сегодняшнего дня». На следующий день умер Вознесенский, а Дмитрич пришел на уроки с гитарой. Класс встретил его восторженно, и в течение первой пятиминутки урока в кабинет литературы подтянулись еще человек шесть «гастролеров», чего не наблюдалось с момента появления Дмитрича в школе. – Петь будете? – полюбопытствовали третьегодницы и зарделись. – Романсы, – предположила Настя Шемякина и сладко зевнула. – Рокерское че-нить, – попросила Джульетта. – Из Скорпов, – поддержал ее Ромео. Однако Дмитрич, сообщив детям скорбную весть о смерти большого поэта, спел «Сагу», чем вызвал бурю аплодисментов. Затем литератор исполнил еще несколько малоизвестных песен. – Я не въеду, – призналась Рита. – Че-нить проще плиз. И тогда Дмитрич спел «Плачет девочка в автомате». – Это, на первый взгляд, простая попсовая песенка, – начал литератор через полминуты после заключительного аккорда, собираясь далее поведать слушателям о словесном рисовании, но третьегодницы не дали ему не то что закончить, но даже и начать лекторий. – О, мы поняли! – сказала первая. – Мы с Махой поняли, – поддержала ее вторая. – Мона и побазарить, – воодушевилась первая третьегодница поддержкой второй третьегодницы. – Маха говорит, что мы сами расскажем, че да как, – прервала первую третьегодницу вторая третьегодница. Далее они говорили поочередно. Поначалу Дмитрич потирал руки, думая, что педагогический прием сработал, но движения его становились все менее энергичными, все более вялыми, и руки в конце концов остановились так, что со стороны могло создасться впечатление, будто Дмитрич собрался молиться. – Короче, это стих про девушку… – Короче, она его любила… – Ага, ваще любила, короче… – И переспала с ним, короче… – Короче, да, а сама была типо девочкой… – Ага, короче, он у нее был первым… – Ну, первый мужик, короче, понятно, не будем подробнее, на уроке все же… – Короче, и так типо понятно, кто был, тот знает, короче… – И, короче, они переспали… Во-от. – Ага, а она ему потом звонит, – это сказала Маха, сделав ударение на первом слоге. – Звонит, блин, а он козел, типо я тя не знаю и ваще отвали, плиз… – Козел, короче… – Все мужики такие… – Козлы, короче, переспят и бросят… – Потом, короче, привыкаешь, а сначала типо фигово. – Первый раз када. – Ага. Современная литературная стилистика была таким образом исчерпана, а Дмитрич обратился к подробному комментированию читаемых текстов. 13 И вообще: литератор решил опередить события. – Духовные искания грозовых шестидесятых, – сказал он дома жене, – не могут быть поняты без итогов грозовых шестидесятых, а именно – без Гражданской войны. Нужно попробовать рассказать о Гражданской войне – они ведь знают Чапаева, Щорса, Деникина – а потом уже обратиться к ее истокам. – Придурок, – пожала плечами жена, рисующая плакат ко Дню защитника Отечества. Накануне она сказала мужу, что беременна и что аборт делать не будет ни в коем случае. Назавтра Дмитрич рассказывал детям про Шолохова. – …в плен к самому батьке Махно… – А кто такой Махно? – неожиданно заинтересовалась Настя Шемякина, чему-то загадочно улыбаясь, словно чуя в словах учителя некий подвох. – И почему «батька»? – хором заинтересовались матюгальщики, надеясь таким образом попасть в поле зрения Насти Шемякиной. Глаза Дмитрича под очками загорелись огнем то ли педагогического вампиризма, то ли преподавательского донорства. – Махно – один из героев Гражданской войны. Сначала он воевал на стороне красных, потом перешел на сторону белых, а после этого воевал… сам по себе, что ли. Называл себя анархистом. А батькой он стал после одного случая. Однажды у Махно осталось всего ничего бойцов – человек двадцать, не больше. Их преследовали интервенты и обложили остатки отряда в окрестностях одного хутора. Бойцы были изранены, голодны. Махно предложил им не ждать, когда их добьют в лесу, а самим напасть на врагов, тем более что иноземцы притесняли местное население, бесчинствовали, как хотели. Интервенты расположились около рынка. Махно со своими людьми под видом крестьян с обозами приехал на площадь. А в обозах под сеном были спрятаны пулеметы. В условленный момент сено полетело в стороны – и человек двести интервентов после короткого яростного боя остались лежать на площади. Тогда и раздалось от простых людей, хуторян: «Ой, да ты батько! Да ты наш батько!» Так Нестор стал батькой Махно… Дмитрич в ходе рассказа разошелся, очки его запотели, лицо покраснело, а нос – так тот просто побагровел. Пот выступил на висках литератора. Борода как-то сама собою взлохматилась. Казалось, что он сам только что влетел в класс оттуда, с площади, на которой отчаянные махновцы крошили то ли белочехов, то ли румын… – А-га-га-га-га! – засмеялась вдруг Настя Шемякина. И Дмитрич окончательно вернулся в 2010 год. – В чем дело, Настя? – удивленно поинтересовался он. – А-га-га-га-га… – продолжала смеяться Настя. – Ы-ы-ы-ы, – не понимая, в чем дело, поддержали красавицу ее поклонники-матюгальщики. – Хи-хи-хи-хи, – занялась Джульетта, тоже не разобравшись, в чем дело, но не желая ударить лицом в грязь, если вдруг Настя смеется по делу. – Го-го-го, – осторожно поддержал подругу Ромео. Третьегодницы робко улыбались, боясь ошибиться и думая об оценке за четверть. – В чем дело, Настя? – уже громче повторил Дмитрич, не то испугавшись за здоровье первой красавицы, не то обидевшись на нее. – Аааа… Фамилия какая прикольная – Мах-но! – с удовольствием протянула Настя и застонала, не в силах больше смеяться. Перестали смеяться и остальные. |