Книга Плоть и кровь, страница 110 – Майкл Каннингем

Крыло он оставил лежать на земле. Оно и лежало, изогнутое наподобие лука, с отчетливым сухим острием и кружком указующей вверх кости.

Бен повернулся к деду. Стояло молчание, пропитанное звоном далекого колокола. Запахом сосновой живицы.

— Что происходит? — спросил дед.

— Ничего, — ответил Бен.

Он знал, что дед ему не поверит. Тайна висела в воздухе, как распыленный порох.

— Джамаль не пойдет с нами? — спросил дед размеренным, невнятным голосом.

— Нет. Я не хочу, чтобы он пошел.

— Ты уверен?

— Да. Давай поплывем вдвоем, только ты и я.

— Хорошо.

В молчании они пересекали поле дюнной травы. Солнце еще выделяло каждую травинку, разбрасывая бесконечные наброски теней. Дом еще пылал розовой штукатуркой, казавшейся в могучем свете океана излучающей собственный свет. Птицы еще хрипло перекликались в ветвях.

На террасе сидела между матерью Бена и дядей Биллом тетя Зои. Она улыбнулась Бену и его деду так, точно никогда их раньше не видела.

— А где же Джамаль? — спросил дядя Вилл.

Дед ответил:

— Мы не смогли оторвать его от пляжа.

Бен глубоко вздохнул. Дед решил сохранить его тайну, по крайней мере на время. Из уважения к безумию тети Зои, к ее смерти.

Он скажет все матери Бена попозже, оставшись с ней наедине. Что-то неладно, скажет дед, и они вдвоем вступят на долгий путь выяснения истины.

— Получается вроде, что пойдем только мы с Беном, — сказал его дед. — Если, конечно, никто не захочет составить нам компанию.

— Только не я, — сказала мать Бена. — Ты же знаешь, я — сухопутное млекопитающее.

— Я тоже останусь здесь, — сказал дядя Вилл. — И мы втроем займемся обедом.

Тетя Зои улыбнулась. Она смотрела прямо перед собой.

Водянистый зеленый свет. Привычное дело жизни и умирания, хотя в языке деревьев и нет для него слов. Деревья этого не понимают. Она могла бы лечь под дерево, чтобы ее обвили корни, чтобы они вошли в нее. Она не исчезнет. Будет потихоньку подниматься к ветвям.

Бен и его дед ехали к пристани в дедушкином «мерседесе». Оба молчали. День сорил яркостью. Когда они въехали на парковку у пристани, солнечный свет холодно искрился на асфальте и на белых мачтах яхт. Хлопали цветные флажки. Бен сидел впереди, рядом с дедом, настолько потонувший в страдании и стыде, что понимал — ему уже не вынырнуть. Он был запятнан позором, измаран до того, что мог, казалось ему, оставить на обивке сиденья след — темный и несмываемый.

Дед выключил двигатель, однако так и остался сидеть за рулем. Ни он, ни Бен не шевелились. В конце концов дед спросил:

— У тебя какие-то проблемы с двоюродным братом?

— Не знаю, — ответил Бен.

— У этого мальчика… — начал дед. Слово «мальчик» застряло в его горле, будто осколок кости. — У мальчика, — он все-таки выкашлял это слово, — куча проблем, он же вырос среди полных психов.

Бен молчал. В голове его нарастало давление, словно кулак горячего льда жал изнутри на глаза и уши. То, что он видел сквозь ветровое стекло: стоящие машины, флажки, раскачиваемые волнами мачты, — казалось ему священным и пустынным, точно далекий, закрытый для посетителей уголок рая.

— Мальчик, — продолжал дед, — и сам-то немного тронутый. Я за него побаиваюсь.

— Угу, — отозвался Бен.

— Ты с ним подрался, что ли?

— Не совсем.

Дед кивнул. Он продолжал держаться за руль и смотреть вперед, как будто все еще вел машину.

И Бен понял. Он может свалить все на Джамаля. Обвинить Джамаля в попытке совратить его и тем спасти себя.

— Я умею приводить людей в божеский вид, — сказал дед. — Если Джамаль будет тебя доставать, я помогу тебе справиться с этим.

Бен кивнул.

— Я не позволю испортить тебе жизнь. Никому, даже некоторым из членов нашей семьи. Ты понял?

— Понял.

Да, если потребуется, Бен сможет обвинить во всем Джамаля. И обратить его в изгоя.

— Ну тогда пойдем, поплаваем, — сказал дед.

— Пойдем.

Лодка ждала их, безмятежная в ее дорогостоящем совершенстве, прохладная и гладкая, как мрамор. Бен отвязывал грот и кливер, думая о несущем крыло Джамале. Грот, когда Бен поднял его, наполнился чистым, обличительным светом.

Дед слишком велик для него. И мать с отцом тоже. Он даст им понять, что Джамаль подбивал его заняться сексом, а он ответил отказом. Он позволит этой лжи наполниться ветром и светом, как наполнился грот, и ему поверят.

Он уничтожит Джамаля. И спасется.

Он помог деду забраться в лодку. Отшвартовался, сел у румпеля.

Зои подняла взгляд и увидела, что рядом с ней сидит, держа ее за руку, Джамаль. Он уходил во время. Это она создала его, любила, и вот он здесь, живой мальчик. Здесь все, что только еще случится. Легкие Зои наполнились огнем, она потянулась к сыну. Она сгорала и не боялась этого. Она останется здесь, наблюдательницей, укрытой ветвями.

Дед Бена сидел на носу, цельный, как император, полный императорской массивной воли. Бен легко отвел лодку от пристани, вывел ее в залив. День был ветреный, дуло сильнее, чем он привык, но ничего, с этим он справится. Он находил горькое утешение в своем даре морехода и сам удивлялся этому.

— А денек-то ветреный, — сказал дед. Редкие волосы его развевались на ветру.

Лодка была хорошая, быстрая, и на миг Бен почувствовал себя лучше. Немного лучше. Ветер и лодка держали друг дружку в роскошном, тугом напряжении, которым правил Бен. Он мог почувствовать себя лучше, потому что здесь, на воде, точно знал, что ему следует делать. Он мог устроить деду безопасную, пусть и требующую определенных усилий послеполуденную прогулку под парусом и мог, если ему захочется, направить лодку против ветра, вывалив себя и деда в воду. Ветер был сегодня достаточно сильным, узлов пятнадцать-двадцать, такой может, если не проявить к нему уважение, опрокинуть лодку. Поднималась зыбь. На волнах вскипали пенистые гребешки, с которых летели по воздуху брызги. Бен направил лодку прямо к горизонту, к глубокой воде. Хороший денек, в самый раз для быстрой прогулки. Бен правил на ветер, стараясь набрать наибольшую, по возможности, скорость.

— Давай не будем особо разгуливаться, — сказал дед. — Полчаса или около того — и домой.

Один лишь звук слова «домой» отнял у Бена его недолгое, непрочное счастье. Скоро обнаружится и подтвердится странность Джамаля, опасность, которую он представляет. И после смерти его матери ни любви, ни уюта найти ему уже не удастся.

Бен уничтожит его.

Волны били в оба борта. Мимо скользнул пучок ламинарии с упругими янтарными стеблями, плававшими в воде, точно связка кеглей для боулинга. Бен еще сильнее повернул лодку против ветра, и ее так положило на левый борт, что деду пришлось, чтобы не упасть, вцепиться в поручни.