Онлайн книга «Какое надувательство!»
|
— Ты ведь не обязан делать это каждый вечер, — сказала Фиона. — Я знаю. — И если тебе куда-то нужно сходить, с кем-то увидеться… — Да, я знаю. — Это ведь, наверное, не слишком весело — сидеть тут со мной взаперти. Это ведь не… — С тобой хорошо сидеть. Честное слою — я же тебе говорил. — (И это было правдой.) — Я знаю, но… Когда мне станет лучше, когда я расправлюсь с этой штукой, со мной… будет гораздо веселее. И тогда… понимаешь, тогда у нас с тобой что-то сможет начаться, правда? Мы ведь по-настоящему постараемся. Я кивнул: — Да. Конечно. — На меня производит впечатление… в каком-то смысле, — неуверенно продолжила она. — Ведь не всякий мужчина… Не со всяким мужчиной мне было бы удобно — чтобы он находился тут все время, видел меня в постели и прочее. Наверное, самое больше впечатление — что ты не попробовал ничего… — Ну, я бы не стал пользоваться своим преимуществом, правда? По крайней мере, пока ты в таком состоянии. — Нет, но мы знакомы уже пару месяцев, а большинство людей за это время уже… То есть в нашем случае обстоятельства не позволяют, но… ты понимаешь. Должно быть, ты об этом хоть немного думал. Конечно, хоть немного я об этом думал, пока один вечер за другим просиживал у постели Фионы: иногда на ней был джемпер, иногда — одна ночная рубашка; когда касался ее голой руки, стряхивал ей с груди крошки, щупал шею — не выросла ли опухоль, клал ей в рот термометр и вытаскивал его, утешительно обнимал и целовал на сон грядущий в щеку. Как могут быть невинными все эти знаки внимания, как может не содержаться в них доля уклончивых взглядов и подавляемого возбуждения? Конечно, хоть немного я об этом думал. Между нами — и мы оба это знали — где-то в глубине струилось сильное чувство: игнорировать его было трудно, не признавать — глупо. Но я просто улыбнулся в ответ. — Не беспокойся, — сказал я, направляясь в кухню за двумя чашками какао. — Сейчас я меньше всего думаю о сексе. * * * подвязки черные хлыст чулки бюстгальтер отстегнуть оргия трогать трусики эрегированный наручники эластичный расстегнуть ажурные колготки торчащий снимать сосать ложбинка выделения резинка стриптиз „Мазола“ [96] гладкий сосок гладить розовый оседлать лизать влажно кожа бедра раздвинутые щупать языком нежно спина изгибается со стоном тихим О господи Да пожалуйста Не останавливайся Да * * * Я оставил содержимое подноса невымытым в кухне, прошел к столу и снова перечитал список. Он наполнил меня мрачными предчувствиями. После разговора с Патриком меня охватила решимость показать ему, что я умею писать о сексе не хуже остальных и что это не та тема, которой я стану избегать в своей книге об Уиншоу. И ситуация, которую я бы выбрал для подобного описания, представилась без затруднений. Когда мы встречались с Финдлеем в галерее „Нарцисс“, мне удалось подслушать обрывок сплетни о том, как Родди Уиншоу однажды соблазнил юную художницу, пригласив ее на уик-энд в Йоркшир, а поскольку о подлинных обстоятельствах я ничего не знал и решил, что в этой книге границу между вымыслом и реальностью мне соблюдать неинтересно, инцидент казался удачной отправной точкой. Но вот я корпел над этой сценой уже пятый вечер, и становилось совершенно очевидно, что у меня ничего не выходит. Честно сказать, опыта в этой области у меня маловато. Знакомство с сексуально откровенными книгами и кинофильмами ограниченно. Несмотря на то что все эти годы моим основным сексуальным стимулом выступало телевидение, как это ни поразительно, мне, в сущности, удалось сохранить отвращение к порнографии (отвращение, вероятно основанное на принципе, если оглядываться в далекое прошлое). Даже в самых похабных фильмах, что я покупал, брал в прокате или записывал с эфира, как правило, присутствовало хоть какое-то художественное оправдание совокуплениям и раздеваниям, которые быстро стали основным объектом моего интереса. В действительности в кинотеатре на порносеансе я был один раз в жизни. Это случилось в середине 70-х, на последних мерзопакостных стадиях нашего с Верити брака. Уже несколько месяцев наша половая жизнь умирала медленной мучительной смертью, и в обоюдной панике мы решили, что визит в ближайший кинотеатр, специализирующийся на порнушке, хоть как-то ее оживит. К сожалению, нам не повезло. Фильм тот привлек внимание местной вечерней газеты: его выпустила лондонская киностудия, но снимался он целиком на натуре — в Бирмингеме. В результате среди местных жителей он пользовался огромной популярностью, и в зале сидели преимущественно пары средних лет — некоторые явно смотрели его не в первый раз, — имевшие досадную привычку перебивать сцену, скажем, орального секса на заднем сиденье такими вот замечаниями: „Этот тот кусок, где на заднем плане Трэси проехал на своем „моррис-майноре““ или „А правда педикюрный салон лучше смотрится, если его покрасить?“. Мы с Верити ушли из кино, нисколько не возбудившись, и остаток вечера провели, насколько мне помнится, перекладывая в альбоме фотографии из нашей недавней поездки на острова Силли. Отряхнув воспоминание, я вернулся к чистым листам бумаги и попробовал сосредоточиться. Задача не из легких, поскольку до Рождества пять дней и завтра Фиона едет в больницу за результатами анализов. Я согласился составить ей компанию, и у нас обоих имелись определенные предчувствия. Помимо прочего, в тот день у меня состоялся тревожный телефонный разговор — и не с кем-нибудь, а с миссис Тонкс. Похоже, произошло еще одно ограбление, только взломали на сей раз не издательство, а дом мистера Макгэнни в Сент-Джонс-Вуд. Взломщику удалось проникнуть в хозяйский сейф; украдены некоторые личные документы. Включая письма Табиты Уиншоу и — по какой-то причине — финансовый отчет за 1981–1982 год. Но еще страннее, что из семейных альбомов мистера Макгэнни пропало какое-то количество фотографий. Миссис Тонкс спросила, не могу ли я пролить свет на это происшествие. Я, естественно, не мог, поэтому в результате нашей беседы тайна еще сильнее сгустилась, а сосредоточиться на работе мне стало еще труднее. Через несколько минут я отодвинул список ключевых слов в сторону: он больше смущал, нежели помогал, и из тупика, насколько я понял, имелся единственный выход — полная спонтанность. Следует записывать все, что приходит в голову, а о деталях позабочусь после. Поэтому я принес из кухни бутылку белого вина, налил полный стакан и написал первую фразу. |