Книга Дом сна, страница 40 – Джонатан Коу

– О чем думаешь? – спросил он.

Сара медлила, затаив дыхание.

– Знаешь, терпеть не могу, когда Ронни задает этот вопрос.

– Прости, – сказал Роберт. – Я не хотел быть назойливым.

– Да нет, я же сказала, что терпеть не могу, когда Ронни задает этот вопрос.

Внутри Роберта что-то возликовало. И ему тотчас захотелось большего.

– А я задал его как-то иначе?

– Когда я остаюсь с ней наедине, – медленно заговорила Сара, – у меня такое чувство, будто она постоянно пытается меня… прочесть. А ты даешь мне… не знаю… пространство, что ли. Возможность дышать.

Изумляясь собственной отваге, Роберт спросил:

– Это верный знак истинной привязанности. Согласно твоей книге.

– Правда?

– …Не возникает никакого противоречия между внутренним одиночеством и дружбой… – Он осмелился зайти столь далеко и теперь, с внутренней дрожью, сделал еще один шаг:

– Но ты предпочитаешь быть с нею, а не со мной.

Секунду-другую Сара смотрела ему в глаза, затем улыбнулась и вновь устремила взгляд в морскую даль.

– Ну, раз ты спрашиваешь – я думала о Клео.

– Клео?

– Я думала… думала, что будь у меня сестра-близнец, и исчезни она, когда я была совсем маленькой, еще до того, как я смогла узнать ее, то, наверное, каждый день, даже каждое мгновение я бы думала о ней. И спрашивала бы себя – где она? Что делает? С тобой то же самое?

Роберт молчал. На этот раз язык отказывался ему подчиняться.

– Наверное, – наконец выдавил он.

– А дома ты когда-нибудь заговариваешь о ней? С родителями вы вспоминаете ее?

– Нет… Нет, никогда. – Казалось, эта тема ему неприятна, и он снова взял «Бремя и благодать». – Здесь сказано кое-что еще… – Он полистал книгу, но не смог найти нужную страницу. – Что-то по поводу утраты. Когда кого-то теряешь, когда кого-то недостает, ты больше всего страдаешь от того, что человек этот превратился в нечто воображаемое, нечто нереальное. Но твоя тоска по нему – вовсе не воображаемая. И потому ты вынужден цепляться за свою тоску. Ведь она реальна.

Сара нахмурилась.

– Возможно, ты с ней еще встретишься. Она разыщет тебя, или ты разыщешь ее.

– Возможно. – Роберт сдул песчинки со страницы и закрыл книгу. – Было бы глупо, не так ли, всю жизнь по кому-то тосковать и при этом ничего не предпринимать?

– Я уверена – ты ее найдешь.

– Да. Я тоже уверен.

Удлинившиеся тени от скалы накрыли их. Похолодало, руки Сары покрылись мурашками. Руби, свернувшаяся у ее бедер, пошевелилась и, неудачно дернувшись, пихнула Сару в ногу. С губ девочки слетело несколько скомканных слов. То ли «бисквит», то ли «быстро», то ли «Тимоти».

– Как ты считаешь, с ней все в порядке? – спросил Роберт.

Бормотанье лилось спокойным, рваным, журчащим потоком. Образовывались и распадались предложения; странные многосложные слова и неразборчивые неологизмы то затихали на едва раскрытых губах Руби, то судорожно срывались с них. Сара и Роберт слушали ее сонный бред, встревоженно и завороженно, пока Руби не смолкла.

– Как думаешь, может, разбудить ее? – спросил Роберт. – Вдруг это припадок или что-то вроде?

– С ней все в порядке. – Сара коснулась щек и лба девочки. Дыхание было медленным и ровным. – Не надо ее будить. Нам все равно скоро возвращаться, тогда и разбудим. – Она мягко и осторожно отодвинулась от спящей Руби и встала. – Пожалуй, взгляну на ваше творение. Пока не начался прилив.

– Я бы хотел тебе показать…

– Не надо. Останься здесь и пригляди за ней.

Роберт смотрел, как Сара спускается к песчаному замку: в сгущавшихся сумерках пастельные цвета ее одежды размывались в серо-голубое пятно; он видел, как она обошла замок, рассматривая его с разных сторон; как, скрестив руки на груди, присела на корточки, чтобы получше разглядеть детали, облицовку из раковин и тонкие зубчики стены. Наблюдая за Сарой, он протянул руку к огненно-рыжим волосам Руби и заговорил. Терзаемый жаждой рассказать кому-нибудь о своих чувствах к Саре, терзаемый жаждой сбросить с себя этот тяжкий груз чувств, своим доверенным лицом Роберт выбрал спящего ребенка.

И Роберт заговорил:

– Я не могу понять… станет ли это когда-нибудь…

* * *

Руби немного поплакала, увидев, что песчаный замок наполовину размыло приливом, и шипящая враждебная вода превратила его башенки и ворота в бесформенную массу, но в целом девочка вела себя очень отважно и нашла другие темы для размышлений и разговоров, когда Роберт с Сарой вели ее вверх по тропинке. Она очень устала, и последний отрезок – там, где тропинка была достаточно широкой и ровной, – Роберт нес ее на плечах. Затем компания разделилась. Роберт направился в Эшдаун, где собирался встретиться с Терри, а Сара повела Руби по узкой дорожке к дому родителей. Стемнело, и девочка крепко держала ее за руку.

– Надеюсь, твоя мама не будет волноваться, – сказала Сара. – Мы возвращаемся довольно поздно.

– Не будет, – отмахнулась Руби.

– Тебе понравилось сегодня?

– Да. Самый лучший день.

– Хорошо. Я рада. Только, наверное, нам не стоило так задерживаться.

– А я бы еще хотела остаться, – сказала Руби. – Здорово было бы там заночевать.

– Не говори глупостей. Ты и так слишком устала.

– Вовсе не устала.

– И потому заснула на пляже?

Руби на секунду притихла, затем с легким удивлением проговорила:

– А я и не знала, что спала.

– Спала, – сказала Сара. – И издавала во сне звуки.

– Звуки? Ты хочешь сказать, что я разговаривала.

– Наверное, это можно и так назвать. – Сара удивилась тому, как быстро Руби схватывает суть. – А с тобой такое случалось прежде?

– Мама говорит, что постоянно. Она даже водила меня к доктору, но он сказал, что все нормально.

– А что ты говоришь во сне?

– Мама сказала – всякую чепуху.

Она повернули; впереди, ярдах в ста, показались домики.

– Если бы у меня был велосипед, – сказала Руби, оглядываясь на Эшдаун, силуэт которого отчетливо вырисовывался на горизонте, – я могла бы приезжать к тебе в любое время.

– Но у тебя же нет велосипеда, – заметила Сара.

– Я попросила его в подарок. У меня скоро день рождения.

– И что сказали родители?

– Что он стоит много денег.

– Наверное, они правы.