Книга Боже, спаси Францию!, страница 15 – Стефан Кларк

— Нет. О чем он?

— О чем?

Она задумчиво хлопала ресницами. Видимо, фильм был чересчур хорош, чтобы содержать какую-то сюжетную линию. «Еще одна оплошность», — подумал я.

— Там полно крупных планов. — В голосе Алексы чувствовалось раздражение. — Практически половину фильма на экране только глаза Одри Тоту.

— Почему бы нет? Красивые глаза, — попытался пошутить я, догадавшись, что она говорит про «Амели».

— Вот именно, — снова раздался возмущенный голос Алексы.

На мгновение меня охватила паника. Я подумал: «Может быть, Алекса решила, что я пригласил ее с целью прочитать мне лекцию на тему „Эстетика современной Франции“? Но это не сблизит, а разобщит нас, прежде чем дело дойдет до главного!»

К счастью, разговор перешел в более спокойное русло, когда мы направились к палаткам, торгующим худшими из когда-либо встречавшихся мне копиями Ренуара. Я рассказал, как оказался в Париже, Алекса поделилась впечатлениями об Англии (в Лондоне она жила целый год, работая ассистентом фотографа), и только вскользь мы коснулись ее мнения о будущем современной французской эстетики (видимо, эстетику ждет что-то в духе фильмов Уолта Диснея).

Со временем я понял, что Алекса не настроена враждебно, а просто честна. Она прятала свою привлекательность за мешковатым свитером, а мягкость своей натуры — за откровенными высказываниями, которые, вполне возможно, отпугивали мужчин (за что я благодарен Богу.)

Ближе к Мулен Руж я все же ухитрился влететь в засохшую субстанцию, оставленную нашими четвероногими друзьями; она напоминала вонючую марку какао-порошка. Как следствие, мне пришлось исполнить канкан, стуча о дерево башмаками в попытке сбить приставшие экскременты. И надо же быть таким придурком, чтобы надеть сегодня приличные кроссовки, а не корейские кеды!

Надо признать, Алекса прекрасно справилась с ситуацией. Сначала она просто стояла, не нарушая потока извергаемых мною ругательств. Потом, не выдержав, указала на сточную канаву, где я смог отмыть в луже налипшую грязь. Казалось, ее нисколько не смущало это происшествие, как и потоки брани из моих уст. Ну что же, все не так плохо, старина, подумал я, твое умение вляпываться в дерьмо хоть как-то разрядило атмосферу…

Мы зашли в кафе. Вдохновленный вкусом свежевыжатого апельсинового сока, спелыми инжирами и омлетом, украшенным ломтиками копченого лосося, я решился на предложенный Алексой разговор о моем недуге.

— Причиной всему моя внутренняя психологическая проблема, которая никак не проявлялась, пока я не столкнулся со спецификой тротуаров Парижа… Это что-то вроде дислексии. [66] Ты слышала о таком заболевании?

— Да, — кивнула Алекса. То, как она очищала сочный фиолетовый инжир, показалось мне символичным.

— Так вот, я в своем роде дислексик. Или дальтоник. Кто-то не чувствует разницы между значениями слов, кто-то не видит разницы в цвете, а я не распознаю собачьи экскременты. Я — говнолексик.

— Ты слегка зациклен на этом, нет? — Алекса вывернула шкурку плода и с наслаждением вонзила в мякоть острые зубки.

— Зациклен? Может быть. Я не видел, чтобы кто-то еще оттирал свою обувь. Вот ты когда-нибудь видела?

— Редко. — Алекса задумалась. По крайней мере, создавалось впечатление, что она всерьез отнеслась к моей проблеме. Если бы я изложил подобные абстрактные выводы моей английской девушке, Рут, то тут же услышал бы обвинение, что докучаю ей с целью расстаться. За исключением подрастающего поколения, большинство британцев — приверженцы психотерапевтического принципа: «Ради бога, прекрати ныть».

— И ты уверен, что это не объясняется тем, что вы, англичане, такие напыщенные и ходите высоко задрав нос?

— Ты имеешь в виду, что мы воротим нос от всех этих иностранцев у себя дома?

Алекса казалась довольной тем, что четко направила мою мысль в нужное русло. Она взяла еще один инжир и принялась очищать его более бережно, чем проделывала это с предыдущим.

— Тебе просто не повезло: ты оказался в Париже не в лучшие времена, — сказала она с едва уловимой искоркой насмешки в глазах.

— Не в лучшие времена?

— Да, из-за забастовки.

— Забастовки?

— Да… Как это по-вашему? Ну, люди, что убирают улицы.

— Дворники?

— Да. Они объявили забастовку. В понедельник начнется.

— Завтра?

— Да.

— О нет…

— Да!

Алекса с интересом наблюдала за моей реакцией. Сколько я находился в кататоническом ступоре, мне неизвестно.

— А почему они бастуют? — Я изо всех сил старался сдержать наворачивающиеся слезы.

— Из-за их… ну, ты понимаешь… — Она пыталась изобразить, что машет метлой. — Из-за веников.

— Из-за мётел.

— Да, они требуют, чтобы им обновили инвентарь.

Надо признать, что мётлы парижских дворников представляют собой современную версию летающей метлы, на которых обычно изображают ведьм. Длинная алюминиевая палка, к которой прикреплен пучок зеленых пластиковых прутьев — вместо привычных веток.

Алекса объяснила, что дворники требуют замены мётел автоматическим устройством, напоминающим огромную зубную щетку, которое можно носить на ремне через плечо. Городские власти отвергли предложение, и дворники решили объявить забастовку. А пока будут идти переговоры по поводу сравнительной стоимости пластиковых прутьев и электрических «зубных щеток», фекалии будут скапливаться на улицах.

Я подумал, что вскоре с огромной долей вероятности окажусь в машине «скорой помощи», совершив непроизвольное сальто.

Мои размышления прервал заливистый смех Алексы.

— Что такое?

— Не могу не смеяться, глядя на тебя, англичанин! Ты такой… очень похож на Хью Гранта.

— Хью Грант? — При этих словах передо мной возник фантом моего необузданного желания овладеть Кристин. Наружность фантома сочетала в себе черты всех английских актеров, которые так и не смогли отделаться от своих экранных образов.

— Ну да… его выражение лица… как у маленького милого мальчика. Это так… так трогательно.

— Трогательно.

— Да, будто… как это по-английски? Щенок.

— Щенок?

Ну вот я и трансформировался в какую-то бродячую собаку. Лучше всего изолировать меня от общества прямо сейчас и вколоть смертельную дозу какой-то отравы…

— У тебя есть какие-нибудь планы на вечер? — спросил я, расплатившись по счету.

— А почему ты спрашиваешь? — В глазах Алексы снова промелькнул тот насмешливый огонек. Да она любительница подразнить, как выясняется…