Онлайн книга «Скиппи умирает»
|
Но, приземлившись, Морган кричит. Он кричит, потому что на руки ему навалился Барри, пригвоздив его к земле. Над мусорными баками вывеска пончиковой светит в другую сторону, как будто не желает ничего видеть. За пончиковой обычно все и происходит, и если не хочешь неприятностей на свою задницу — лучше держись подальше. Почти сразу же, как только те приходят, приятные вспышки угасают. Карл перестает смеяться и делает шаг вперед. Морган съеживается, и его белые ноги покачиваются в темноте, будто зверьки. Барри шепчет ему на ухо: — Сделай-ка одолжение, давай их сюда. — У меня нет, — умоляюще говорит Морган. — Клянусь! — Тогда зачем же ты пришел? — Голос Барри звучит ласково, будто материнский. — Чего ты приперся, а, придурок? — Ты же велел мне прийти, — выговаривает Морган между всхлипами. — А еще мы велели тебе принести кое-что. — Морган в ответ молчит, и Барри влепляет ему пощечину. — Мы ведь велели тебе кое-что принести, ты, тупица! — Я пришел сказать вам, что не могу их принести. — Морган приподнимает голову и пытается взглянуть на Барри, находящегося позади, так что слезы текут назад, к ушам. — Почему это? — Мама держит их под замком! Под замком! У Карла сделалась очень тяжелая голова. Слоны перестали плясать; они один за другим падают на пол. Откуда-то издалека он слышит, как Барри произносит: — Мы же тебя просили по-хорошему. Он подает Карлу знак. Карл сильно встряхивает жестяную банку. Он знает, что делать. Но вначале — ХООООООООШШШШШШШШ, небо прыгает и издает хлопок, он вылезает из-под куртки, его лицо — это смайлик ☺, нарисованный мелком… — Давай, — шипит Барри. Он подносит зажигалку к краю банки… — Не надо… — пищит Морган. — Не надо… — Не дури, Морган, — говорит Барри. — Просто дай нам то, что мы просим. — Не могу! — Все лицо у него мокрое от слез. — Не могу — мама узнает… — Ладно, Морган, — говорит Барри таким тоном, как будто ему стало грустно. — Тогда ты сам знаешь, что нам придется сделать. Карл опускается на одно колено и нацеливает банку. — Нет! — кричит Морган, но отсюда его никто не услышит. — Нет, пого… Вспыхивает пламя — и на секунду поглощает все вокруг. А потом пропадает, оставляя мерцать в темноте только голубовато-белую вспышку. В воздухе пахнет паленым. — Ну, теперь ты нам дашь кое-что, Морган? — спрашивает Барри. Морган плачет, не издавая ни звука. Он катается на животе, извиваясь, как червяк, в грязи. — Может, ты передумал? Может, у тебя что-то есть для нас? Или, может, хочешь еще разок побеседовать с этим Драконом? Морган съеживается, будто его еще раз прижгли. Потом показывается его рука, а в ней — оранжевая прозрачная трубочка. Барри хватает ее. — Что же ты сразу ее не отдал, когда мы тебя по-хорошему просили? Мог бы избавить нас от этой канители, дубина! Морган не может ответить — он рыдает. Опять этот жуткий плач без единого звука — только с корчами. Ноги у него совсем красные — это видно даже в темноте. Барри поворачивается к Карлу: — Смываемся. Карл кивает. Проходя мимо Моргана, он замечает, что у того выпал телефон. Карл подбирает его с земли и кладет к себе в карман. В сортире “Бургер-Кинга” Барри вытряхивает на крышку унитаза четыре таблетки из оранжевой трубочки. Он дробит их своим телефоном и разделяет получившийся порошок на две части. Придумал все он, поэтому он первый. Затем наступает очередь Карла. Он подносит к кучке бургер-кинговскую соломинку и вдыхает. Порошок попадает ему в нос. С металлическим звуком — дзынь! — будто рядом вытащили меч — окружающее заостряется. Внезапно все обретает смысл. Карл чувствует дрожь новизны, чувствует ледяной холод. Все так круто. Так круто быть тут с Барри — отличная была идея выбить из Моргана Беллами эти таблетки. Они выходят из кабинки и шагают по серебристо-бело-стеклянным просторам торгового комплекса, будто двое парней из хип-хоп-видео. Бегут вверх по эскалатору, едущему вниз, и вниз по эскалатору, едущему вверх, выкрикивают что-то девчонкам. Крадут зажигалку, колоду карт, журнал “Марбелла Айрленд”. А потом им все это надоедает. — Пойдем навестим Косоглазого, — предлагает Барри. На обратном пути они проверяют — на прежнем ли месте Морган, но тот уже исчез. Интересно, он расскажет кому-нибудь? Нет, конечно: он ведь должен понимать, что с ним тогда случится. Сегодня Косоглазого “У Эда” нет — только Косоглазая. Она поднимает голову и, увидев их, сразу напрягается. Они очень медленно направляются к стойке. Слышна музыка — это песня Бетани: Будь мне восемнадцать, ты бы заснял меня, И мы бы выложили в Сеть, чтобы все могли смотреть, Как я ращу твою любовь и что ты делаешь со мной, Когда не видит учитель и когда предки спят… — Вам помочь? — говорит Косоглазая, хотя по ее голосу ясно, что она не желает им ничем помогать. У нее выходит “Ва помоси?” — кажется, будто она умственно отсталая. Барри делает вид, будто изучает большое ярко освещенное меню у нее над головой: — Да, пожалуйста. Есть у вас сок “Агент ‘Орандж’”? — Оранси нет. — Нет? Ладно, тогда я возьму сэндвич с напалмом. — Сэнвиси нет. — Как — и сэндвичей с напалмом нет? — Еси только меню. Карл, стоящий рядом с Барри, покатывается со смеху, потому что знает: агент “Орандж” и напалм — это вещества, которые американцы сбрасывали на косоглазых во время войны во Вьетнаме, чтобы сжечь их землю. Он знает об этом от Барри. Барри все знает про Вьетнам: он видел всякие фильмы — “Взвод”, “Апокалипсис сегодня”, “Высота ‘Гамбургер’”, “Цельнометаллическая оболочка”, “Доброе утро, Вьетнам”, “Рэмбо: Первая кровь” — части первая и вторая, и еще какие-то, у него их много на DVD. Будь мне восемнадцать, было бы так классно… — поет Бетани, — Всем показать, как мы проводим время, И парни отовсюду заглянули бы ко мне домой, Всегда бы кто-нибудь смотрел — я не скучала бы одна… Барри спрашивает Косоглазую, не хочет ли она заняться сексом. Он облизывает пальцы и трет ими свою грудь, приговаривая: “Я так тебя хосю, давно узе люблю”. Косоглазая глядит на него с таким видом, словно вот-вот ударит его, и это смешно — росту в ней всего метра полтора, да, наверно, она вообще не понимает, что он говорит: она же знает по-английски только названия пончиков. Карл оглядывается на дверь, и все, кто наблюдал за ними, сразу же опускают глаза на свои пончики, — все, кроме двух девчонок в кабинке, которые продолжают на них пялиться. |