Онлайн книга «Мир и хохот»
|
— Я, пожалуй, поеду куда-нибудь, — прямо сказал ему Станислав. — Ни к чему мне другая голова… Лютов дико, но пристально посмотрел на него и вдруг довольно добродушно согласился. — Если не хотите, то мы не неволим, — ласково бормотнул он. — У нас и так есть добровольцы, в разных местах земного шара. Ваше состояние таково, что даже мне страшно за вас. Скатертью дорога… …Как только Станислав оказался в подвернувшемся автобусе, прежнее состояние полностью овладело им, но стало оно еще более провальным и уничтожающим память. Вдруг все перестало интересовать его, даже сновидения наяву. Наконец он очутился в Москве, на вокзальной площади, у метро «Комсомольская». Не зная, что делать, он брел взад и вперед. И вдруг услышал крик: — Станислав Семенович! Это вы?!! Перед ним вырос человек, которого когда-то, в той прошлой жизни, он видел несколько раз на научных конференциях. В ответ на крик Станислав молчал. Потом наступил провал, и после снова слова: — Пойдемте со мной в одно место… Они пошли, и Станислав что-то говорил, удивляясь собственной речи и не понимая ее. И покатили странные, но светлые дни. Стас оказался в огромной квартире, где ему отвели маленькую комнатушку. Его знакомый, как будто бы его звали Петр Петрович, то появлялся, то исчезал. В квартире было много комнат, то и дело возникали разные люди, но Станислав не понимал и не хотел вникать, кто они и о чем говорят. Впрочем, ему казалось, что в основном тут говорили о луне. Жил ли кто-то из них здесь или все сюда приходили зачем-то, он не отличал. Но о нем минимально заботились, еда была на кухне, в холодильнике. Несколько раз с ним беседовал человек, которого, как послышалось Станиславу, звали Анютины Глазки. Что ему было нужно от Станислава, последний не понимал, тем более, что как только эти Анютины Глазки появлялись, у Станислава наступал провал и он барахтался в пустоте, хотя на человеческом уровне, видимо, что-то говорил и даже поучал Анютины Глазки. Но тот ни на что не реагировал. Нельзя сказать, что такая жизнь удовлетворяла Станислава или наоборот, — нет, просто он потерял само чувство удовлетворения вообще, а следовательно, и его антипода. Он стал серьезен, как мертвая рыба. А кругом — голоса и голоса, и шум города за окном, и стон о помощи — где-то за пределами видимого мира. — Пора, пора начинать новую жизнь, — услышал он раз слова Петра Петровича. Несколько раз Станислав выходил из квартиры то в булочную, то за газетой, хотя все это не имело к нему никакого отношения, тем более газеты. Он их и не читал, да он и не понимал, может ли он вообще сейчас читать. «Ведь я же не здесь», — думалось ему. Под «здесь» он имел в виду весь мир и все прошлое. Но странная квартира притягивала Станислава, словно стала его новым домом. Однажды он вышел из этого логова (как всегда, никто не задерживал его) с намерением быстро возвратиться. Да куда еще ему было возвращаться? Внезапно наступил страшный провал, не похожий на прежние. Из сознания все стерлось, кроме небытия. И кроме той сферы, которая ему не принадлежала и о существовании которой он никогда ничего не знал. В последний момент перед этим ему показалось, что его член выпал из его тела… Когда он очнулся, то обнаружил: он просто стоит у подъезда своего нежданного дома и мочится в углу. Хорошо, что вокруг никого не было. …Наконец Станислав, в обычном своем псевдооцепенении, прошел вперед, по улице, влекомый желанием пройтись в никуда. И, похолодев, скоро вернулся обратно в свою комнатку, хотя она ему казалась какой-то непонятной. И в несколько ином, чем прежде, ошалении прошло три дня. К нему подходили, о чем-то говорили с ним, ему казалось, что его осматривали. На четвертый день все исчезли, квартира опустела, никто не приходил. Небывалая ясность ненадолго вошла в его ум. Он вспомнил, что у него должны быть в кармане пиджака документы. Но ничего там не было, кроме денег. Вскоре туман опять заволок сознание, погрузив его в странные сновидения наяву. Вдруг в комнату его постучали. На пороге оказалась женщина лет тридцати пяти, с распущенными волосами, в полудикой смятой одежде. — Вы здесь, — сказала она. — И я здесь. Нас оставили пока. Они вернутся. Квартира заперта. Но всякой пищи полно… Станислав оглядел ее. Она вошла. — Меня звали Ритой. Теперь она пристально, как из могилы, смотрела на Станислава. Тот обрадовался такому взгляду и глухо спросил: — Кто я? Где я? В каком городе мы живем? — В Москве. — В какой Москве? Москву я знаю хорошо. Я вижу ее в сновидениях, вижу Аллу, — четкая речь вернулась к нему, так бывало. — А этот город и эта комната — чужие, чужие, кто живет тут, они все далекие, иные… Я их не знаю. По губам Риты пробежала нежно-пугающая улыбка. — Так сладко не знать, кто ты и где ты… Разве тебе не надоело знать, что ты человек, или кто ты? — Ладно, ладно… Все чуждо, как на луне… Мы, наверное, на луне, правда? — Мы хуже. — Хуже? Почему? Рита приблизилась к нему. Вид у нее был такой, как будто ее мысли блуждали по всему земному шару. — Потому что… Рита нервно, как будто охваченная дальним ледяным огнем, стала ходить по комнате. — Слушай меня, — проговорила она: Мы были, но мы отошли, И помню я звук похорон, Как гроб мой тяжелый несли, Как падали комья земли… Это о нас с тобой, мой любимый. О нас с тобой!.. Как тебя звать? — Станислав… Почему любимый? — Потому что нас хоронили… Тебя и меня… Анютин мне шепнул об этом… Станислав вспомнил о человеке, который в его уме назывался Анютины Глазки. — Я не помню, что я умер, — ответил Станислав, задумавшись. — Мы были покойники, но не умерли. Это родство между нами, вот что!!! Пойми, это родство, раз нас хоронили… Потому ты любимый. — Рита начала тихо танцевать. — Но мы танцем вышли из могил… Давай теперь жить вместе. — Я живу только в сновидении, с Аллой… А здесь я не живу… Рита села на кровать и поманила его. Станислав покорно подсел. Рита заплакала и сквозь слезы проговорила: Как странен мой траурный бред, То бред одичалой души, Ты — Свет мой, Единственный Свет. — Кто твой свет? — осторожно спросил Станислав. — Могила. Она дала мне новую жизнь. |