Онлайн книга «Тонкая математика страсти»
– Мой курьер вчера погиб… – грустно покачал головой генерал, – хороший был парень. Будешь вместо него… Согласен? – А что… все будет по-старому… и мне ничего не будет… за вчерашний… – в моей голове никак не соединялись воедино день вчерашний с днем сегодняшним и то, о чем говорили генерал и Айвен, казалось бредом сумасшедшего. – Забудь о том, что было вчера! – настоятельно посоветовал генерал. – Раз тебя не убили, значит, ты не виноват ни в чем! Сегодня – новый день. Представь, что ты только что приехал в город и тебе предложили в нем остаться. Представил? Я представил себе эту картину и кивнул генералу. – Теперь я тебя спрашиваю: ты согласен остаться? – продолжил он. – Да, – сказал я. – Вот и хорошо, – облегченно выдохнул генерал. – А где я буду жить? – Пока там же, в гостинице, но без меня, – ответил Айвен. – Чаю выпьешь? – Да. – А о ребятах мы не забудем! – задумчиво склонив голову набок, сказал Казмо. – Это были настоящие герои, и они умерли за правое дело… Это судьба… – А в городе все будет так, как и прежде? – снова спросил я, все еще не веря, что это возможно. – Да. Сам увидишь, – генерал допил молоко и встал из-за стола. – А где Феликс? – спросил я, обратив внимание на его отсутствие. Все-таки было необычно видеть генерала, который сам себя обслуживает за едой. – Спит, – сказал Казмо. – Он до трех часов ночи на яхте катался. Теперь отдыхает. Да садись ты за стол, тебе же не приказывали стоять! Я нашел глазами табуретку в правом углу кухни и, поставив ее к столу, присел. Чай пили молча. Из таких же глиняных кружек. Грязный фарфор грудился в центре столика. Каждый смотрел в свою кружку, не поднимая глаз. Может, и генерал, и Айвен только сейчас поняли свою вину? Я-то все время ее чувствовал, но после этого разговора казалось мне, что их вина больше моей. Чай не был очень горячим, но мы так долго пили его и такими маленькими глоточками, словно боялись обжечь горло. Прошло, наверное, полчаса, прежде чем мы встали из-за стола. – В одиннадцать тебе надо быть в гараже, – твердо, по-командирски сказал мне Казмо. – Примешь джип, посмотришь: все ли в порядке с мотором. Знаешь, где гараж? Я отрицательно мотнул головой. – Как теперь эта улица называется? – генерал обернулся к Айвену. – Вацлава Вишневского, – ответил новый инспектор по правилам поведения. – Улица Вацлава? – переспросил я. – Да, – подтвердил Айвен. – Ночью, когда заседал штаб победителей, они хотели переименовать все улицы города только в память о своих погибших… Мы с генералом заявили, что Вацлав погиб, пытаясь остановить революцию, и одну улицу отвоевали. – Правда, паршивая улица… – недовольно буркнул генерал. – Короткая… – Да, – вздохнул Айвен. – Там только три дома и гараж. Но зато ее очень легко найти – как раз напротив кафе, где мы завтракаем… – Разрешите идти? – спросил я у генерала, понимая, что отныне я – его подчиненный. – Иди! – сказал генерал. Я развернулся и пошел к двери. – Стой! – скомандовал за моей спиной Казмо. Я остановился. – Если увидишь в городе военных – не пугайся! Они подчиняются инспектору, – говорил мне в спину генерал. – Теперь в городе будет постоянно находится патрульная рота… Сейчас это американцы. Хорошие ребята. Теперь можешь идти. Я спустился по деревянной лестнице. Вышел из дома. Перешел через мостик. И, не оглядываясь, шел дальше, в город, который еще вчера утром я так любил. Тропинка вливалась в «неаккуратную» аллею. Аллея впадала в низкорослую улицу. А улица стремилась к морю. Было еще довольно рано. Что-то около восьми утра. Я без труда нашел улицу Вацлава, прошел ее за полторы минуты. Вернулся и заглянул в кафе. Морально я уже был полностью готов к овсянке и жидкому чаю, но, к моему удивлению, мне подали «дореволюционный» завтрак. Рыбные палочки с французской горчицей, апельсиновый сок, тост с красным чеддером и хороший крепкий кофе. За соседним столиком завтракали два парня, одетые в спортивные костюмы. Их лица были мне не знакомы. Оба ели жадно, не пользуясь ножами. Они разламывали рыбные палочки вилками и, окунув в горчицу, отправляли их в рот. И глотали, даже как следует не прожевав. Это был их первый завтрак в городе мира. Я это очень легко определил: по апельсиновому соку. Они выпили его за минуту и теперь давились рыбными палочками, стесняясь или не зная, что они имеют право попросить еще сока. А официантка, пребывавшая в лирической задумчивости, не замечала, что их стаканы пусты. У одного из парней на правой руке было только два пальца: указательный и большой. Поев, я вышел на улицу. Город уже нагревался лучами утреннего солнца. Город был чист и опрятен, и свеж, как только что испеченный торт. Даже деревья казались тщательно причесанными и подстриженными. Город оставался таким же, каким он был позавчера, и, наверное, десять и двадцать лет назад. Это моя жизнь снова изменилась. Снова полетел я под откос, неполные двадцать дней побыв свободным человеком. Утешало меня лишь то, что мои новые обязанности исключали участие в боевых действиях. Но все равно, был я, кажется, еще не готов, если не сказать – совсем не готов, к исполнению новых обязанностей. И мое безропотное «да», сказанное генералу, являлось всего лишь обратным отражением моего внутреннего «нет». Я просто пребывал в том странном состоянии, когда смерть, по-дружески пожав мне руку, вдруг исчезла, отложив наше с ней свидание на более позднее время. Она словно испугалась кого-то, и теперь я чувствовал себя в долгу перед этим инкогнито. Я хотел благодарить, но не знал, кого. И хотя здравый смысл подсказывал, что над всеми нами висит дамоклов меч случая, и что жив я остался совершенно случайно, мне в это не очень-то верилось. С одной стороны, я сам сделал все, чтобы выжить: бросил винтовку, крадучись, пробирался городскими тропинками, прятался в погребе. Но это было вчера. А сколько сотен дней я отстреливался, наступал и отступал, не зная, за что и с кем воюют люди, поставившие меня в строй. И каждый раз пули не трогали меня. Они проносились мимо, и падали на землю наступавшие со мной, а я оставался. Неожиданно раздался гул шагов – знакомый звук, отбиваемый сотней пар походных ботинок о булыжники мостовой. Я занервничал. Не хотелось встречаться с теми, против кого мы вчера воевали. Я быстро свернул на соседнюю улочку, бегущую к набережной, и направился в сторону своего любимого кафе. |