Книга Все схвачено, страница 11 – Дуровъ

Бур аккуратно и нежно – хотя двухбороздный, типа сейфового, ключ смотрелся в его лапе и вправду ключиком – сначала нашел на полу в свете фонаря какую-то проволочку, огрызок, поковырялся в скважине, попробовал вычистить из нее то, что могло помешать ключу, хмыкнул удовлетворенно, прицелился к скважине, начал медленно, нежно вставлять в нее ключ. Легат и Диггер торжественно молчали, ждали удачи. И в самом деле: вставать с ранья, нарушать поутру ПДД как ни попадя, лезть под землю, преодолевать завалы, спускаться с уровня на уровень, где-то идти, где-то ползти, и на все эти клятые четыре километра – три часа тридцать семь минут! Уже – подвиг. А подвигу положено быть победным.

А Бур, сидя на корточках и закрывая могучим торсом половину потенциального входа с орлом, чего-то там возился, чего-то бурчал неразборчиво, а спутники ему не мешали, с вопросами типа «Ну, что там?» не лезли. Понимали: человек при деле, а они – так, на подхвате.

И тут, наконец, Бур нарушил обет молчания.

– Есть! – сказал он, но сказал не так, как положено слово это орать в момент какой-нибудь победы – пусть даже и над дверью, а буднично, констатируя факт.

– Открыл, что ли? – потребовал подробностей Диггер.

– А то, – утвердил Бур.

Распрямился, потянул дверь прямо за ключ: больше не за что было, ручки на дверях отсутствовали. Дверь открылась легко и бесшумно, как будто не висела она черт-те сколько лет – сама ржавая и на ржавых петлях, а будто ее раз в неделю как минимум смазывали машинным маслом. Или чем там двери смазывают?

Легат подумал, что надо бы, вернувшись в свою Столицу, сделать пару дубликатов с ключа. Для спутников и на всякий случай… Мало ли.

Бур шагнул в сторону, освобождая проход. За дверью было черно и тихо. Три луча трех фонарей метнулись в проем, но ничего не высветили. «Я вышел из кибитки. Все было мрак и вихорь». Цитата.

Ее не к месту вспомнил Легат, стоя как столб, а вот Диггер – Диггер как раз ничего вспоминать не стал, а шагнул к проему и вошел в него, малость пригнувшись, чтоб головой дверной свод не задеть. Какая уж ни крепкая голова, а все слабее стального швеллера.

– Идите сюда! – крикнул он, и звук его голоса куда-то раскатился, будто за стальными дверями был не тоннель даже, а ангар, к примеру. Или бомбоубежище Диктатора размером с футбольное поле.

Легат опередил неторопливого первооткрывателя дверей, во шел – тоже с фонарем – и обалдел. А тут еще и фонарь Бура добавился.

– А где метро? – не слишком умно спросил умный Легат.

И получил в ответ, что заслужил:

– Утонуло, – это Диггер сказал.

В типичном и по сей день тоннеле метро – не круче, не большего диаметра, ничем от хорошо известных Легату метро-тоннелей Столицы не отличающимся, – внизу, там, где в реальных тоннелях лежали рельсы, текла река. Именно так! Не стояла вода, что понятно объяснило бы ее здесь наличие: затопило когда-то, дожди, разрыв водопроводных сетей, а именно текла.

– Это как? – толково спросил самый умный Легат.

– Течет, – еще более толково ответил Бур.

– А куда течет? – не отставал Легат. – И, главное, откуда?

– Ох! – тяжко выдохнул Диггер, недовольный то ли увиденным, то ли идиотизмом напарников. – Куда, откуда… Туда оттуда! – и рукой показал – справа налево.

– А что у нас справа? – не отставал любознательный Легат.

– Река, – ответил знающий географию подземелий Бур.

– А слева?

– Тоже река.

– А это как?

– Справа – Центропарк. Слева – Остров. И Малая Река.

– А почему под землей?

– Прорвало где-то, – неожиданно многословно объяснил Бур. – Пошла вода по тоннелям и вышла где-то либо в Большую Реку, либо в Малую. Подземный рукав.

– А на чем мы стоим?

Посветили фонариком. Было бы метро, решили бы – перрон станции. Ну, очень маленький перрон: метров пятнадцать в длину и метра два в ширину. Может, и вправду станция. Что все обветшало, так ведь древность, и никто не пользовался полвека. А что маленький, так Диктатору хватило бы войти-выйти, большой охраны во времена Диктатора, как Легат читал, вожди при себе не держали. Не то что нынешние…

Тут Легат ухитрился заметить слева вдалеке качающийся огонек.

– Что это? – спросил он обоих напарников.

Они всмотрелись, и первым сообразил Бур:

– Похоже, лодка.

– Да ладно! – сказал Диггер. – Какая тут, на хрен, лодка? Откуда? Подземные обитатели? Фантастики начитался или глаза слабеют?

Диггер хамил ради хамства. Страшновато было здесь и сейчас трем здоровым и крепким мужикам. Страшновато и не по себе.

– Подплывет – узнаем. – Бур хамства не заметил.

А у Легата в животе чего-то упало и, вероятно, разбилось. Говоря фигурально. А на самом деле ему опять стало страшненько.

– Я посижу, – сообщил он и сел на корточки.

Так было менее страшно. Физиология.

– Бинокль бы, – сказал Диггер.

– А что ты в него увидишь? – поинтересовался Бур. – Темень и темень.

– А может, пойдем отсюда, а, парни? – спросил Легат с корточек.

– Ну уж фиг вам, – отреагировал Бур. – Дождемся. Я чудес не люблю. Я хочу все знать сам.

Легат и в своей позе отметил на автомате, что в имеющей место ситуации Бур стал выходить из-за спины Диггера. Более того, он, чуть увеличив разговорную активность, ясно показывал (Легат это чуял, умел чуять), что в экстремальной ситуации лидер здесь – он, а не друг Диггер и не малознакомый Легат. И если какая нештатная кака приключится, то ему принимать решения, а эти два интеллигента молча постоят за его спиной.

А огонек настойчиво приближался. Двое стояли, а один сидел на корточках на речном причале, и все ждали гостя. Или хозяина. Легат машинально отметил всплывший термин: «причал». Конечно же, причал, а никакой не перрон. Два на пятнадцать – толковый размер причала для небольшой яхточки, ну, не длиннее десяти – двенадцати метров, чтоб с носа и кормы по полтора два метра люфтов оставалось. Он, Легат, не раз ходил в Срединном море на таких суденышках…

Это была и вправду лодка. Но уж никакая не яхта. Обыкновенная плоскодонка с навесным мотором. Звук его в принципе давно появился, только никем из напарников не идентифицировался с возможной лодкой: так, стучит что-то. А как увидели, что лодка, так сразу все идентифицировалось, прости Господи.

Они, трое, стояли и смотрели, как лодочник швартуется, закидывает канатную петлю на торчащий из перрона кусок ржавого двутавра, стоит на своих двоих в лодке, покачиваясь вместе с ней. Дядька лет пятидесяти, небритый, в трениках с оттянутыми коленями, в непонятного цвета свитере под горло, скорее – в черном, ну и в кепке. Городской лодочник, кого еще ждали.