Онлайн книга «Все схвачено»
|
И пошел. А Генерал остановил. – Погоди… – тоже поднялся из-за стола, подошел к Легату, под руку зацепил и, как бы прогуливаясь, медленно повел его по ковровой дорожке. – Ты с Очкариком как? – В смысле? – Легат не понял вопроса. Но уловил подтекст. – Надо, что ли, чего? И подумал наскоро: так подводят к некой неформальной просьбе, чтоб не в лоб, чтоб полегоньку… И не ошибся. – Есть человек… – начал нудить Генерал. – Ну, серьезный один человек… Ты мог бы разок взять его с собой… ну, туда, в семидесятый… и представить Очкарику? Вот тебе, бабушка, и хрен с горы! – Мы что, начинаем регулярные экскурсии в семидесятый год? Платные в особо крупных размерах? И опция для продвинутых: очная встреча с Председателем Конторы? Так?.. Или это род бизнеса? Не слишком ли, а, Генерал? Кем я его там представлю? Коллегой по работе в Конторе-forever? И кто он такой вообще? Они как раз дошли до дверей, Генерал нежно развернул Легата и повел обратно. Ковровой дорожки хватило на шестнадцать шагов. – Легат, не гони. Это не моя просьба, а Директора. Ну что тебе стоит? Приведешь с собой, представишь его, как… ну, к примеру, как своего коллегу. Старшего по должности. Ну, как Командира, что ли! – Ты даешь, Генерал! А Командир узнает и яйца мне порвет, да? – Не узнает. Это личная просьба. Очень личная. Лучше чтоб о ней никто не знал. Даже Командир… – Блин, Генерал, правильно говорят, что с конторскими добровольно лучше не связываться: затянут и схарчат… – Он уже понимал, что просьбу так или иначе, но придется исполнить: не слезут, суки, плешь прогрызут… – Я хоть могу знать, что за турист? Из каких он будет? Действительно из конторских? – Практически – так. Но лучше он тебе сам представится. Когда пойдете. – А мы уже идем, да? А Очкарика предупреждать не надо? – Тебе решать. – Да неужели? Я что-то могу решить сам? Ну, спасибо, порадовал… – Он уже понимал, что от «просьбы» отвертеться не удастся. – Извини, но я должен его предупредить. И более того, попросить о встрече… Только пусть тогда этот «коллега» будет тобой. – В смысле? – не понял и явно насторожился Генерал. – В прямом. Генералом, курирующим наш проект. То есть тобой. А тебе, то есть ему, пришло время познакомиться с партнерами по Проекту. Чем не вариант? Вполне правдоподобный… Генерал чуть подумал и согласился: – Вариант. – Ладно, Генерал, скажу Очкарику про… да про тебя и скажу. Не откажет – ведите своего туриста. Только как он по тоннелю поползет? Сможет? – Этот сможет, – сказал Генерал. – А когда? Хорошо бы в воскресенье… Легат явственно слышал в его голосе облегчение. Кто ж такой этот полковник-два? Чего они так за него переживают? – Воскресенье не гарантирую. Выходной все-таки… А что за человечек? Или это тайна? Или это сюрприз? Или у меня нет доступа? – Да что ты несешь! – смешно, но Генерал смутился. Начал зачем-то вытирать пальцами нос. Причем нещадно. – Когда пойдете, тогда и познакомишься. Наш человек… – Конторский, значит, – подвел итог Легат. – Ладно, Генерал, не тушуйся. Готовьте человечка. Воскресенье не обещаю. Выходной все же. И Очкарик имеет право на отдых… А человечек ваш сможет по свистку собраться, если что? – Полагаю, да, – сказал Генерал. И Легат ушел. А дверь за ним сама мощно хлопнула, потому что в замечательном конторском хозяйстве не нашлось слесаря, который отладил бы механизм доводки двери. И так будет вечно, мстительно подумал Легат, возвращаясь к себе. Не стоило бы, конечно, лаяться с Генералом по ерунде, но и ему не стоило бы на ссору нарываться. Он тут хозяин – да на здоровье! А Легат – гость. Пригласили – пришел. Надоело – ушел. Как Гумбольдт. Кстати, вот кого не вредно бы поискать, и займется этим Диггер, который уже должен быть у Легата в приемной… Он и впрямь там был. Сидел, читал столичную «молодежку». Увидел Легата, встал: – По вашему приказанию прибыл! Шут гороховый… Но лучше бы не разговаривать о Гумбольдте и особенно о нежданном варяжском госте в этих стенах, которые, как говорится, сами слышат. Лучше бы просмотреть папку аналитиков, а потом пойти в какой-нибудь не ангажированный Конторой кабачок (хотя их столько пооткрывалось за минувшие лет двадцать – не ангажированных!..) и поговорить за обедом спокойно и подробно. – Подождешь меня полчасика? – спросил Легат у Диггера. – Мне надо документы срочно проглядеть… Глаза в глаза смотрел, типа – передача мысли на расстоянии. Или получилось, или Диггер с утра добрым был: все же домой вернулся, жена счастлива, – но ответил: – Конечно, подожду. Я ж сколько дней газет не читал! Хоть с международным положением ознакомлюсь… А ведь и впрямь получилось. Про «международное положение» – чисто отзыв к паролю. – Чайку ему закажите, – приказал помощнику. – Уже сделано. Сейчас будет, – доложил помощник. И Легат зашел в кабинет, сел за стол и раскрыл папку. Лист, лежащий первым, имел заголовок: «Комитет по правам человека». Про этот Комитет Легат знал достаточно: и из того времени – со слов, и из более позднего – из газет и журналов, когда валом пошли воспоминания борцов за свободу слова и собраний, как уехавших в семидесятые, так и вернувшихся в девяностые. Конторские подробно описали процесс рождения и последующей деятельности Комитета. С фамилиями, адресами, датами тех или иных комитетских событий – прямо бери «стучалку» и иди арестовывай борцов за права, о которых в те годы толком и не знал никто. Хоть оптом бери. Не забыв, вестимо, знаменитого академика-атомщика, возглавившего Комитет. Какие, к черту, права? Право на выборы, на учебу, на счастливое детство с санками и коньками… Все это вообще-то имело место. Безо всякой борьбы… А они боролись. А их сажали. А их и помнить-то не обязательно. Куда логичнее – дело их помнить. Точно замечено: «Все земные печали были в этом краю. Вот и платим молчаньем за причастность свою». Платить молчанием – безнадежно абсолютно, а ведь все не зря, как часто выходит… И чего ему, Легату, с этим документом делать? Пусть будет, как будет. В папке имелись и другие документы. Хватало. Легат порылся в ящиках стола – просто так, из любопытства и чтоб отвлечься на минутку от грустных мыслей, – и обнаружил в глубине одного из ящиков спичечный коробок. Открыл его: и всего-то две спички бывший хозяин стола оставил, а те, кто Легату рабочее место оборудовал, коробок не заметили. Убирали наспех. Легат взял коробок, взял документ про Комитет, подошел к журнальному столу, где на хрустальном блюде высился хрустальный кувшин и стояли три таких же стакана, снял с блюда по очереди кувшин со стаканами, свернул «стучалку» в трубочку – толстая получилась! – чиркнул первой спичкой – зажглась милая, и поджег бумагу. Смотрел, как огонь споро ел ее, как подымался по бумаге вверх, потрескивая, а когда до пальцев почти дошел, Легат уложил остатки догорать в хрустале. Они и догорели. Он взял из ящика стола чистый лист и ссыпал в него пепел. Свернул комком и сунул в карман. Будет уходить, на улице в урну выкинет. Подальше отсюда. |