Онлайн книга «Адаптация»
|
Может ли холод стать такой силы, что заморозит не только воду, но и воздух над ней? И тогда Вселенная вместе с землей превратится в один нескончаемый кусок прозрачного льда, в котором будут недвижно вращаться вмерзшие в него, словно камни, планеты. Что это? Я остановился и стал всматриваться внутрь ледяной глубины. – Лиза! – позвал я. Она была рядом, я взял ее за локоть. – Видишь? Лиза молча смотрела вниз. Метрах в двух под нами, в прозрачной замороженной синеве застыла с раздутым телом, оттопыренными плавниками и расширенными глазами Рыба-шар. Ощетинившись иголками, она чуть удивленно, немного нахмуренно смотрела на нас. Глаза у нее были, как и всегда, синие. – Помнишь, я говорила, что ты встретишь меня? А я тебя – нет? Подул легкий ветер. По льду покатила снежная поземка, задувая белой пудрой лед, и вскоре застывший подводный мир внизу уже нельзя было рассмотреть. А потом вдруг стало резко, тяжело темнеть. Что это? Неужели вот сейчас, прямо сейчас все кончается? Может быть, это только тучи, обычные тучи над нами заслонили с таким трудом вставшее сегодня солнце? Но не должно вот так просто все кончиться, не должно… Мы переставляли ноги, повинуясь тому же инстинкту, по которому плывут куда-то киты или совершают дальние переходы пингвины. Удалялись от берега, который, если обернуться – я знал это точно, – уже не рассмотреть. Шли, потому что так и не научились доставать взглядом горизонт. Мы просто теперь к нему шли. Шли к горизонту, на котором виднелись горы. Горизонт ведь существует специально для того, чтобы к нему идти. Вот только нельзя дойти до горизонта… Я остановился, держа в своей руке руку Лизы. Мне показалось, что… горы, к которым мы идем и которые, казалось, все время к нам приближаются – вдруг сейчас, прямо на наших глазах начали отодвигаться от нас еще дальше. Ожившие, они двигались, уменьшались – и вот, вскоре исчезли совсем… Я не спрашивал ни о чем. Я не мог говорить. – Внимание, – сказали где-то далеко на Земле, в тех городах, где все еще каким-то виртуальным чудом теплились в квартирах экраны ТВ. – Важное сообщение… процесс затухания энергии на планете Солнце вступил в необратимую фазу… В связи с этим… в прямом эфире ООН перед нациями Земли выступят ведущие мировые политики… Слово предоставляется президенту… (пауза… потеря изображения… шипение). Прощайте. Кажется, это конец. Простите, кто может… я вас всех… Господи, какая мелодрама… (послышался плач). Тишина. Темнота. В недрах моего альпийского комбинезона что-то пискнуло. Будто что-то живое. Протиснув руку за пазуху, я с трудом нащупал рукавицей мобильник. Вытащил – на табло светился значок присланного сообщения. Не от микросхемы, от человека. Одно слово: «Прощай». Номер телефона абонента был мне неизвестен. Я хотел ответить этому неизвестному, снял перчатку, стал набирать буквы – но пальцы онемели, телефон легко скатился с моей ладони и упал под ноги, в снег, в темноту. Да, вокруг уже снова сгущалась тьма. Я нагнулся, но ничего не нашел. – Где Лиза? – вдруг вспомнил я, – где она? В этот момент она ткнулась в меня сзади. Я обернулся – и увидел ее лицо, окутанное заиндевевшим меховым воротником куртки. Она ведь была ненамного ниже меня ростом – поэтому мы сразу коснулись друг друга губами. Там, где соприкасались наши лица, образовалась оттаявшая от холода прогалина. – Кажется, сейчас это должно произойти, – тихо, почти мысленно, сказал ей я. – Да, я знаю… – она сильнее прижалась ко мне, – сейчас я… – Что? – Хочу тебе сказать… – ее ресница коснулась моего носа. – Говори… Небо над нами темнело все глубже, одна за другой на нем гасли звезды. Мы чувствовали, что темнота, накрывающая нас, похожа на огромную ладонь… Мы стояли на одной ладони, а нас накрывала другая. – Говори… Только прижмись ко мне сильнее, милая… ведь так мы еще сможем чуть-чуть пожить. – А я уже очень сильно прижалась к тебе. Разве ты не слышишь, что у меня бьются два сердца? – Два… сердца? – Да. Вчера утром я узнала, что беременна от тебя. Почти месяц уже. Это когда я говорила по телефону с твоим отцом, помнишь? И мы потом… Теперь во мне живет новое сердце. Это наш детеныш. Он нас не видит, он только стучит. Знаешь, первое, что появляется внутри материнского организма – это сердце. Уже потом оно обрастает плотью, кровью, рефлексами… Но сначала – сердце. Оно застучало во мне тогда, четыре недели назад. Слышишь? Он уже не станет человеком, ну и что ж с того? Он все-таки пожил немного во мне… Как ты думаешь, нам не будет троим холодно, когда мы… – Нет. Конечно же нет, Лиза! Ты не знаешь, кто он – девочка, мальчик? – Не знаю… Просто человек. – Просто – человек… Нам не будет больно, нет! Помнишь, нам всегда говорили и писали, что когда замерзаешь, то это нестрашно и не больно, никак… – Да. Словно погружаешься в теплый сон. – Или в ванну с теплой водой. – Вот, мы вернулись в воду, как хотели. – Конечно, мы ведь и идем по воде. – Помнишь, я хотела, чтобы я чуть-чуть пережила тебя? – Помню! Но не знаю, смогу ли я умереть раньше… – тихо засмеялся я. – Давай уж как получится, хорошо? – Хорошо, – с таким же тихим звоном засмеялась она. – Тебе тепло? – Да. И ему, сердцу, тоже тепло, я чувствую… – Ничего, что он прожил только месяц, это ведь тоже жизнь, да? – Конечно, и секунда, наверное – это целая огромная жизнь. А тут – целых четыре недели… Это может, как двести лет… – Он долгожитель, наш маленький… Ты хорошо сказала о секунде, очень хорошо… Знаешь, что-то я вспомнил сейчас о секунде, что-то очень хорошее… – Конечно! Ведь это же все равно намного больше и лучше, чем совсем ничего, чем ни единой секунды жизни, чем нежизнь… – Да, да… мне надо только вспомнить… – Ведь не может быть, чтобы одна секунда хоть чего-то, но значила. Ведь если бабочка умирает за день, значит, она не просто так мало живет, и это не мало? – Да… где-то я видел эту секунду… и помнил, помнил, как много может вместиться в ней жизни… Мне надо ее найти… – Я помогу тебе, милый, давай вместе… Господи, как темно. Я почти не вижу тебя! Давай искать… – Мне очень надо вспомнить, родная… мне кажется, это важнее всего… Неужели что-то одно может быть важнее всего! – Может, может! Я всегда это знала, хотя и не знаю, что это… Но мы ищем, мы это найдем… – Это было где-то там, в тепле, на солнце, на желтом солнце, в боли, в нескончаемой боли… |