Книга Бог ненавидит нас всех, страница 9 – Хэнк Муди

Из «Карвела» я уволился в тот же вечер, как только вернулся со стажировки у Рико. За пару недель, прикинул я, мне удастся наскрести достаточно, чтобы снять себе какую-нибудь халупу, может быть даже в самом Нью-Йорке, как я уже нахвастался Марвину.

А ведь еще надо придумать какую-нибудь удобоваримую легенду для родителей. Наврать им, что я устроился работать в какой-нибудь ресторан, было бы слишком рискованно: до города от нас, в общем-то, недалеко, и предки вполне могут взять и нагрянуть с неожиданным визитом — приспичило, мол, пообедать. В общем, я решаю сказать им, что меня временно взяли в какой-то офис, типа на подмену. Пришлось лыбиться как идиот, пока мама, вдруг осознав, что имеет теперь полное право произносить слова «мой сын» и «офис» в одном и том же предложении, тащит меня в ближайший торговый центр и накупает мне кучу шмоток — целый гардероб. В понедельник она просыпается с утра пораньше, чтобы приготовить мне завтрак, а значит, я вынужден напялить на себя всю эту офисную хрень. Готов поспорить: на все три окрестных штата я единственный наркодилер, прикинутый в стиле бизнес-кэжуал.

До города я добираюсь как раз вовремя: мой пейджер жужжит и вибрирует. «Загрузка: выход из метро на Пятьдесят девятой стрит у газетного киоска. Встреча с клиентом: Инжиниэрс-Гейт, угол Девятнадцатой стрит и Пятой авеню. Молодая женщина. Должна быть в лайкре».

Работа начинает мне нравиться.

Добравшись до места, я оказываюсь перед нешуточной проблемой выбора. Каждый третий, ну, максимум четвертый человек у Инжиниэрс-Гейт — это женщина моложе тридцати лет, одетая в лайкру. Похоже, поддержать в тонусе свои ягодичные мышцы, сделав несколько кругов трусцой вокруг пруда в Центральном парке, сегодня собрались все доморощенные бегунши Верхнего Ист-Сайда. Наконец мой взгляд выхватывает из толпы силуэт женщины, которая никуда не бежит.

Она чуть старше меня, лет двадцать шесть — двадцать семь, не больше. Хорошая кожа, светлые волосы, короткая стрижка, а грудь если и не выдающаяся в буквальном смысле этого слова, то по крайней мере заслуживающая всяческого внимания. Дорогие кроссовки. Может быть, начинающая юристка или молодая жена-домохозяйка. Еще вариант: школьная учительница, дочка какого-нибудь промышленного магната.

Как бы то ни было, она — мой первый клиент.

— Это ты? — спрашивает она меня.

— Ну, типа того, если не ошибаюсь, — отвечаю я, мысленно благодаря маму, настоявшую на том, чтобы я сегодня пошел на работу не в джинсах и футболке.

— Ты что-то не похож на наркодилера.

— А кто тебе сказал, что я наркодилер?

«Никогда не признавайся, что ты дилер, — предупреждал меня Рико. — Так ты просто вручишь копам ключ от собственной тюремной камеры».

— Нет, нет, да, нет, да, — со вздохом произносит она.

— Это еще что?

— Ответы на те вопросы, которые ты собираешься задать мне.

— Значит, ты не в первый раз.

— Да, — говорит она, нетерпеливо пританцовывая на цыпочках. — А ты?

— Не поверишь: я сегодня первый день на этой работе.

— Мои поздравления. А нельзя ли как-нибудь побыстрее? Меня дома ждут.

Деньги она достает из одной из кроссовок. Я передаю ей пакетик. Она сует его за пояс обтягивающих лайкровых штанов и удаляется от меня трусцой. Вот тебе и новые знакомства. Вот тебе и друзья на новой работе.

Встреча со вторым клиентом назначена мне на Уолл-стрит. Туда я добираюсь на метро по прямой — по Второй линии. Между станциями «Чемберс» и «Фултон» Джозеф протискивается мимо меня в вагоне, незаметно засовывая мне в карман очередной пакетик. Из метро я вылезаю минут за десять до назначенного времени. Идет мелкий дождь. Спрятавшись под навесом у какой-то двери, я с интересом наблюдаю за дефилирующими мимо меня тысячедолларовыми костюмами и за их обладателями, с прилизанных, намазанных гелями причесок которых, как со стекла, скатываются дождевые капли. Не обращая внимания на погоду, эти люди бубнят что-то в свои мобильные телефоны. Я хлопаю себя по карману в поисках зажигалки.

Проходят остающиеся до назначенного времени десять минут, затем еще десять. Наконец я замечаю, что неподалеку от меня завис парнишка, который вполне мог бы оказаться на моем месте. Как, впрочем, и я — на его. Только видок у него куда более отстойный.

Волосы его зачесаны назад, как и у прочих окрестных яппи, но костюм выдает его с головой: это всего лишь дешевая офисная униформа, никак не сшитая на заказ, а купленная в обычном магазине готового платья. Парень пытается заглянуть мне в глаза, я же, со своей стороны, изображаю что-то вроде кивка.

— Здорово, — говорит он, — ждешь Дэнни?

— Ну, это как сказать, — отвечаю ему я. — А ты что, Дэнни?

— Типа того. А что?

— А то, что я жду явно не тебя, — заявляю я. — Человек, с которым мы договорились встретиться, должен быть одет от Армани.

— Ладно тебе, Докерс, — оскорбительно намекает он на брюки, купленные мне мамой; говорю же, отстойный чувак. — Дэнни в офисе, он сказал, чтобы я нашел тебя.

Я кошусь на вход в метро и как бы ненароком отступаю на шаг-другой в ту сторону, чтобы, в случае чего, быстро делать ноги. По крайней мере, так советовал Рико.

«Доверенное лицо — это сигнал опасности, — говорил он, немало удивив меня тем, что использовал выражение „доверенное лицо“. — Не бывает людей настолько ленивых, чтобы не оторвать задницу от стула и не прийти за „дурью“ лично. Въезжаешь?» А вот полиция, судя по опыту Рико, как раз горазда «на подставы в таком духе».

Я говорю парню, что не знаю никаких таких Дэнни.

— Дэнни Карр, — настойчиво гнет он свое. — Он сказал, что тебе Бенджамин [6] светит, если поднимешься в офис.

Странное дело: если предлагают подзаработать деньжат сверху оговоренного, значит, это вряд ли подстава. Очередной рикоизм гласит: «Копы не имеют права заводить дело на человека, которому сами пообещали забашлять за совершение противоправных действий».

— Ну и какого хрена я должен переться в его офис?

Парень пожимает плечами и разводит руками:

— Работать на Дэнни — значит делать то, чего он хочет, причем ровно тогда и ровно так, как он этого хочет. Другими словами, как говорит сам Дэнни, никакие «почему» не входят в мои обязанности.

— Тебя послушаешь, так сердце кровью обливается от жалости. Вот только есть одно маленькое «но»: я на Дэнни не работаю.

— Я, видимо, тоже не буду, если не приведу тебя к нему. Да ладно тебе, пошли. Сто баксов за десять минут лишней работы — неплохие бабки.

Я лихорадочно пытаюсь уловить еще какие-нибудь признаки опасности. Черт, откуда мне знать?

— Ты коп? — спрашиваю я его, решив вернуться к стандартному сценарию.