Книга Вид с больничной койки, страница 76 – Николай Плахотный

— А я вас, товарищ, хорошо понимаю!

Всего-навсего два слова: «товарищ» и «понимаю» явились как бы лошадиной дозой адреналина в кровь. Я воспрял духом, смело оглядел пестрый кружок. С другого конца холла наперерез к нам пробирался, опираясь на инкрустированную клюку, по внешнему виду мой сверстник. На расстоянии протянул сухонькую ладонь.

— Честь имею: Иван Петрович… Тоже, как и вы, из великой армии погорельцев. Имел глупость доверить свои сбережения банку «Московская недвижимость». Наверное ж, слышали об этом монстре?

— Ой, у моей матушки тоже есть такие акции, — опередила меня дама в колонковой шубе.

— Они давно обанкротились и разбежались, — подал реплику щеголь в распахнутом длиннополом рединготе из велюра, похоже, адвокат.

Все вдруг разом загомонили, каждый о своем, не слушая никого. Получился настоящий птичий грай. На нас косо поглядывали охранники с «калашами» на боку.

— Не верьте лабуде, ее нарочно жулье вокруг распускает, — перекрыл всех своим басом опереточной внешности субъект в казачьей форме Войска Донского, туго перепоясанный ременной портупеей.

Казак всем понравился, его с любопытством разглядывали с ног до головы. Он же тем временем вбросил в круг дополнительную информацию, которая в разбавленном виде давно витает по столице.

— Денежки «Московской недвижимости» лежат в сейфах госпожи Батуриной. Потому забудьте о них, как о прошлогоднем снеге.

Последняя фраза, похоже, была адресована инвалиду с посохом. Он мигом отреагировал:

— Я и вас тоже хорошо понимаю, товарищи… Должен вам доложить: я историк. И не только по образованию и по роду деятельности. Работаю в соответствующем институте, опять же социалист по убеждениям… Так вот, ежели раздвинуть рамки действительности да поглядеть на происходящее трезвым умом… Прошу минуту внимания.

Рассуждал Иван Петрович о вещах как будто общеизвестных, о понятиях избитых, заезженных вдоль и поперек, но в его ин-тер-пре-тации: подозрительное, смутное вдруг обретало чистоту и ясность; фальшивое, хитрованское теряло ослепительный лоск и обманчивую ретушь; а гнусная и заковыристая ложь, обряженная в мишуру, в радужные блестки, — предстала в своем подлом и гнусном естестве.

Подумалось: а ведь верно профессор-доброхот подметил… В последнее время из никчемных текстов в прессе, из путаных речей политиков и политологов исчезло некогда пущенный в массы лучезарным доктором кукольных наук Гайдаром словосочетание «шоковая терапия». Взятый напрокат медицинский термин означает: нервическое повреждение ума (психики) от воздействия болезнетворных сил. Проще говоря, перестройщики изначально поставили задачу: довести народ до полного бесчувствия, до умопомрачения. А уж после делать с нами все, что им заблагорассудится.

— Нас превратили в быдло, в бесчувственных истуканов, — заметил оратор и присел на деликатно кем-то подставленный стул.

Есть нечто возвышающее дух — внимание толпы. Не выпуская из рук посох, Иван Петрович, усевшись поудобнее, продолжал свой нечаянный семинар:

— Говорят, кто старое помянет, тому глаз вон. Однако ж заглянем в советское прошлое. Историку это и по должности положено. Нельзя не заметить одну историческую особенность. Штатные политологи уши прожужжали, вопят на разные голоса. Большевики в восемнадцатом году экспроприировали у хозяев заводы, фабрики, банки, рудники, прииски, нефтяные скважины, дворцы; отняли у помещиков землю, потом и у кулаков… Да, факт исторический! А что видим теперь? Все повторилось, но уже сатанинским образом. В девяносто третьем и в девяносто четвертом новоявленные «революционеры» объявили о приватизации государственной собственности. Впрочем, процесс пошел, по словам гения перестройки Горбачева, в обратном порядке. Заводы, фабрики, комбинаты, железные дороги, целые отрасли народного хозяйства рубили на куски, раздавали хапугам. Заранее было оговорено, расписано: кому, что именно и сколько. В благодарность же поделиться… с дающим! Произошел новый передел собственности, вроде бы не насильственный. По сути же — все та же экспроприация, но с жульнической подоплекой. При Ленине капитал отняли у богатеев-эксплуататоров и раздали простонародью. При Ельцине госсобственность хамы поделили меж собой. Для блезира раздали совкам платежные расписки (ваучеры), кому-то для пущей важности выдали акции, стоимость которых на биржевом рынке не превышала цены фантика от съеденной конфетки. Высшая подлость — разграбление сбербанковских счетов. Эту правительственную акцию народ назвал разбоем средь бела дня. Пенсионеры толпами ходят по присутственным местам с исками в руках и с робкой надеждой во взоре.

Кто-то крикнул в нашу сторону:

— В сто третью комнату уже очереди нет!

Двое или трое из нашей разношерстной компании спохватились, чуть ли не опрометью побежали к заветным дверям. Большинство же не тронулись с места: чего-то еще ждали.

— Хорошо разложили вы путаницу по полочкам, — искренне, без жеманства проговорила тихо дама в дохе. — А дальше-то как жить?

— Да-да, пожалуйста. Раз уж случилась беда, выпал такой случай, — изрек ходок с затасканным рюкзаком за плечами. — Ждать у моря погоды, что ли?

Стоявший рядом благообразного вида старик выдал информацию:

— Слышно, сформировалась новая инициативная группа пенсионеров. Подали иск в Краснопресненский суд. Требуют полное и безоговорочное возмещение захваченных денежных вкладов. Якобы уже назначено слушание.

— Грозилось наше теля волка иметь, — с кривою усмешкою вякнул скептик в кроссовках.

— Разговорчики наши — сплошной самообман, — в тон ему ответил казак с Дона. — Ряды вкладчиков редеют. Мрут людишки, как осенние мухи на лету.

Спорщики с унылыми лицами стали расходиться. Мы с историком остались одни.

— Рано или поздно русские люди очнутся от морока, образумятся, — подбодрил меня Иван Петрович при прощании.

5

В начале апреля почтальон вручил под расписку решение суда. В текст перекочевали целые куски из предварительного отзыва дирекции автозавода. По логике г-на Орлова, у сильного (богатого) всегда бессильный (бедолага) виноват. Задача судьи состояла в том, чтобы найти мудрое решение, опираясь на соответствующий пункт закона. В жизни же все сложней и запутанней. Не из пальца высосана поговорка: «С богатым не судись!». Родилась она из судейской практики и теперь подтверждается повсеместно. Оттого и ропщет народ. Доведенные до отчаянья гуськом тянутся через государственные кордоны в Страсбург, который сравнивают с небесной канцелярией.

Сильно задел мое гражданское самолюбие уркаческий постулат «картежников», под которым поставила свою подпись судья Федоринина. Цитирую по первоисточнику: «Суд не усматривает каких-либо нравственных и физических страданий истца, так как, распоряжаясь своим приватизационным чеком, (имярек) должен был между прочим рассчитывать и на экономические риски». (Намек на то, что это была запланированная авантюра в масштабе страны.) Если следовать логике, ограбленный в центре столицы прохожий сам же виноват, ибо спровоцировал бандитов на преступление. На самом же деле, конечно, виноваты власти, не обеспечившие должный порядок в стране. Живем ведь постоянно с оглядкой, чувствуем себя незащищенными, рискуем жизнью чуть ли не на каждом шагу.