Онлайн книга «Веселая поганка»
|
Каштановая Борода, с рожей сплошь залепленной пластырем и уже одетая, мерно вышагивала из угла в угол. Рыжая же сидела у туалетного столика перед большим зеркалом и, горестно охая о своей былой красоте, втирала что-то туда, где до схватки со мной было лицо. Один глаз у нее заплыл и явственно косил, чего раньше не наблюдалось. «Неплохая работа, — удовлетворенно отметила я, — только, похоже, не моя. Скорее всего Каштановая Борода на свою цыпку прогневалась…» Я на всякий случай своего воскрешения обнаруживать не стала: лежала и помалкивала, борясь с болью, тошнотой и уплывающим сознанием. Наконец Каштановая Борода приняла какое-то решение. — Надо американцу звонить, — сказала она. — Пусть американец и думает что с ней делать, раз он оказался заинтересованный такой. Нет, ну какова паскуда! — вдруг вспылила Каштановая Борода, больно пнув меня в бок. Невероятным усилием воли удержалась я, чтобы не вскрикнуть. — Васенька, может американец ошибается? — пропищала Рыжая Борода. — Может госпожа Мархалева ни на кого не работает? Может случайно попала к нам она? Боже, как разъярилась Каштановая Борода: ногами затопала, отпустила Рыжей подзатыльник, меня еще раз пнула ногой да как завопит: — Случайно, мать твою?! Случайно три раза подряд?! Только ты, дура, и можешь ляпнуть такое! Рыжая Борода спасовала и начала оправдываться: — Васенька, солнышко, не сердись, я так подумала потому, что она, какая ни есть, а все же писательша. Зачем писательше в это дело ввязываться? Ей бы сидеть да писать. Не стану передавать, что сказала в ответ Каштановая Борода и какие эпитеты она употребила. Здесь я промолчу, дабы не порочить чести и достоинства современных писателей. Замечу лишь, что речи ее были возмутительны, вопиющи и безобразны. Бог мой, как это слышать было тяжело! Лишь связанная я могла пережить такое. Справедливости ради сообщу: Рыжая Борода абсолютно была не согласна, хоть и помалкивала. Она уж и не рада была, что своего Васеньку так завела. Наконец Каштановая Борода высказала все, что накопилось в ее душе, и позвонила американцу. Судя по всему, американец сразу же пожелал знать на кого я работаю. — Откуда я-то могу это знать?! — выразила недоумение Каштановая Борода. — Эта штучка по доброй воле не признается. «Будто по доброй воле меня кто-нибудь спрашивал,» — обиженно подумала я, стараясь не подавать признаков жизни. Дальнейшие переговоры, к сожалению, недостаточно информации дали. Поняла лишь одно: американец лично приехать не может, потому что в Питер страшно спешит. Поняла и то, что каким-то неведомым образом умудрилась я сильно дорогу перейти этому таинственному американцу: куда ни глянь, повсюду ему мешаю. Он какую-то сложную интригу плетет, а я, сама того не ведая, то и дело вмешиваюсь. В общем, хуже пареной репы надоела я ему, и смерти моей жаждет американец — аж от злобы заворачивается, а поделать ничего не может. Во-первых, неуловима я. Во— вторых, что-то ему мешает в открытую меня пришлепнуть. Почему-то вынужден он маскировать свои намерения. Непременно хочет американец это сделать как-нибудь незаметно, вроде я сама взяла и умерла, а он к этому вовсе непричастен. Но самое обидное то, что перед тем, как жизни меня лишить, до смерти желает узнать этот чертов американец на кого я все же работаю. Будто это не известно всей стране — куда ни плюнь, везде продают мои книжки. Короче, спутанная по ногам и рукам вдруг осознала я, что, образно выражаясь, дело пахнет керосином. Каштановая Борода после разговора с американцем тоже в задумчивость впала, вновь забегала по комнате, что— то для себя решая. Но ее проблема, видимо, незначительная была, потому что душевное равновесие Каштановой Бороды в кратчайшие сроки восстановилось. — Слушай меня, цыпка, — рявкнула она Рыжей Бороде, — пусть эта стерва поваляется здесь — орлы вот-вот прибудут — а я в сортире пойду посижу-подумаю. Да глаз с нее не спускай! — прикрикнула Каштановая Борода. — Так она же без чувств, Васенька, — пискнула Рыжая Борода, морщась от боли. — Такая и без чувств что хочешь отчубучит. Приедут орлы, будем ее пытать. Похоже, Рыжая Борода испугалась. — Пытать? Васенька? — жалобно вопросила она. — Васенька, как же пытать? — Да хватит тебе, — прикрикнула Каштановая Борода, — строишь из себя… Нужно выпытать у этой стервы кто ее послал и куда она фотопленку дела. Я ее обыскал. В карманах нет ничего. Интуиция подсказывает мне, что добром из этой писаки говенной слова не вытянешь. Вот пусть специалисты и займутся ею. Американец их уже к нам послал. Мне сделалось дурно. Рыжей Бороде тоже. — Пытать? Васенька! Пытать в моем доме? — гневно запищала она. Голос ее дрожал и в нем явственно слышались слезы. Ах, какая тонкая натура! Меня передернуло. От сострадания к себе и к Рыжей Бороде, конечно же. Но Каштановая Борода, видимо, отличалась суровостью. Ее мало тронула душевная боль рыжей цыпки. — Сторожи, и глаз с этой стервы не спускай, — приказала она, отбыв в сортир. — Как это сторожи?! — визгливо забеспокоилась Рыжая Борода. — А вдруг она нападет на меня? Итак все лицо перед спектаклем изуродовала. Какой из меня теперь пророк? «Он еще и артист, пророков играет. Что за несносный тип? Одни неприятности от этой нежной натуры. Вот спрашивается, зачем она, эта Рыжая Борода, шум подняла?» Каштановая Борода, конечно же, до сортира не дошла, вернулась и рявкнула: — Нормальный будет пророк, грима намажешь побольше. Да и стерва эта в отрубе. Как она нападет? Она же связана. — Васенька, я боюсь. Я все равно боюсь, — мямлила Рыжая Борода. Каштановая постояла в задумчивости и сказала: — Ну хорошо, сейчас я ее к батарее примотаю накрепко. Ну, а если что, бей чем-нибудь по башке и все дела. Я пришла в ужас: «Как это — бей? Опять — бей? Сколько можно?» Видимо Рыжая Борода была со мной солидарна, потому что спросила: — Васенька, как бить? — Молча! Не то на твоей роже вообще не останется кожи, пророк ты мой ласковый, — и Каштановая Борода неприлично заржала. Я же была близка к полной потере чувств. Каштановая Борода не обманула: наржавшись досыта, примотала-таки меня к батарее, Рыжая же стояла рядом и все не отставала с вопросом: как бить? |