Книга Рома, прости! Жестокая история первой любви, страница 34 – Катерина Шпиллер

— Ты, Ритуля, подумай о Ванечке. Понимаешь, это в твоей жизни должно быть главным. Если ты будешь всегда исходить из его интересов…

— Теть Сима, у тебя когда самолет? — грубо перебила ее Рита.

— Восьмого января, а что? — удивилась Сима.

— Вот и катись! Земля обетованная заждалась тебя! — впервые в жизни нахамила Рита. Она повесила трубку и пошла пить лекарство. Телефон заливался минут десять. Она взяла и отключила его. Ей теперь все равно, что про нее думают и что ей хотели сказать. Ваньку не отдают? Так она сейчас и не смогла бы заниматься сыном. Не в состоянии… И опять же — все равно…

С работы ей позвонили. Сообщили, что шеф объявил рождественские каникулы. Теперь на работу выходить только девятого января… Но ей придется объяснить, почему она не появлялась и не давала о себе знать все последние дни…

— Объясню, причем в письменном виде. На фирменном бланке, — надерзила Рита и повесила трубку. Ну, хоть одна хорошая новость: ее пока-таки не уволили.

— С Новым годом, муж! — Рита подняла пустой бокал и улыбнулась Гоше. — Ты прав: все будет отлично.

Рука немного дрожала, и поэтому Володя никак не мог правильно сосчитать количество упавших в стакан капель валокордина. Надо пятьдесят, что ли? А если уже больше? Наверное, ничего страшного. Четверть часа назад он, тайком от Люси, впервые тоже глотнул этой дряни — двадцать, приблизительно, капель. А что делать? Сердце ныло и трепыхалось, он сначала даже испугался — такого с ним никогда прежде не случалось.

А Люся даже не унюхала едкого запаха лекарства, хотя она такая всегда была чуткая ко всяческим ароматам и вони. Как она выбирает туалетную воду в магазине — это ж спектакль! Истинный дегустатор — и на сгиб локтя капнет, и крышку от флакона водит туда-сюда перед носом, и нюхает под разным углом, и выжидает минут десять, как минимум, — продавцы озверевают. А ежели дома где-то что-то чуточку пахнёт «не так», она квартиру вверх дном поставит, но найдет и устранит это «не так». В их доме вечный аромат легких духов и чуть-чуть корицы, и это не случайность, а результат упорной работы Люсиного обоняния и фантазии.

А тут — не унюхать, не заметить такой запашище! Зато через некоторое время она сказала:

— Вов, опять сердце жмет, накапай, пожалуйста, — и он поплелся на кухню, к пузырьку и стакану, которые даже не убрал…

Люся сидела в кресле, вся укутанная пледом, бледная и измученная. Володя старался держаться и всячески подбадривать ее, но у него это не очень-то получалось — все-таки Макс для него значил в жизни абсолютно все, наравне с Люсей. И с этим самым родным на земле человеком впервые происходило что-то такое ужасное, с чем он, здоровый, умный, преуспевающий мужик не знает, что делать, чем помочь. Когда Макс сильно болел в пятилетнем возрасте — знал, когда в восьмом классе чуть не попал в милицию из-за драки — знал, когда парня чуть не сбил с толку этот поганый местный наркоделец — знал, а теперь — хоть плачь…

Володя пытался анализировать ситуацию, но ничего не получалось, все разваливалось под тяжестью эмоций и страха за сына.

— Как ты думаешь, — тихо спросила Люся, — то, что он сделал, поправить можно?

— Конечно, можно, — с преувеличенной бодростью отвечал Володя. — Этот вопрос решается в полчаса! — «Если только Максим сам этого захочет», — мысленно добавил он. Володя знал своего сына и уважал его именно за эту черту: решать все ответственно, по-мужски, держать слово и не метаться в истерике. Какого черта он сам так культивировал в нем это истинное «мужчинство»! Хотя, с другой стороны, что ж он так сломался-то быстро и круто? «Да пацан еще потому что в сущности!» — сам себе отвечал Володя.

В десять раздался звонок в дверь.

— Это Юлька с Аськой, — сказала Люся. — Пришли встречать Новый год.

Стиснув зубы так, что на скулах заиграли желваки, Володя пошел открывать дверь.

— С Новым годом, дедуля Вова! — зазвенел из прихожей Аськин голосок. Люся вся сжалась в своем кресле. Ведь Юлька права: у девочки должен быть праздник.

Когда внучка влетела к ней в комнату, Люся нашла в себе силы улыбнуться, раскинула широко, как птица крылья, руки и воскликнула:

— А ну, ныряй ко мне, пупсенок! — и Аська с визгом бросилась в объятия к бабушке. — Иди в столовую, — прошептала Люся Аське в ушко, — там под еловой лапой для тебя Дед Мороз подарки оставил.

Аська опять взвизгнула и спросила:

— А где дядя Мася? — и не дожидаясь ответа, побежала в столовую, откуда через секунду уже донеслись «ахи», радостный писк, и вскоре вовсю пошла игра с новыми игрушками.

Юлька вошла к матери.

— А действительно, где Макс? Ты что, плохо себя чувствуешь? И чего это Володя сразу курить ушел? — Она улыбалась, была принакрашена и разнаряжена — кожаная мини-юбка, пушистый белый свитер и тяжелая золотая цепочка до пупа — все Володины подарки.

— Ты придуриваешься? — ответила вопросом на вопрос Люся. — У нас что, полный порядок и благодать?

— Да что случилось-то? — Юлька все еще улыбалась, хотя уже натужно.

— Ты шла к своей цели упорно, — стараясь не повышать голоса, заговорила Людмила Сергеевна. — Ты молодец, своего добилась. Несмотря ни на что. И ни на кого. Целеустремленная девочка!

— Чего я добилась?

— Максим больше не видится с Ритой, они расстались. Благодаря тебе…

Юлька с трудом сдержала откровенное ликование.

— Но это же хорошо, мама, теперь все в порядке! Если он немного пострадает…

— Немного пострадает? — перебила ее Людмила Сергеевна и резко встала с кресла. Плед сполз на пол. — Пойдем! — она больно схватила дочь выше локтя и буквально потащила ее к закрытой двери комнаты Макса. — Смотри! — Людмила Сергеевна толкнула дверь. Юлька вошла в комнату брата…

Там был полный разор. Книги как попало валялись на столе, на полу, на подоконнике; весь пол был покрыт какими-то рваными бумагами. Юлька подняла одну из них и поняла, что когда-то это был конспект институтской лекции. Рубашки, майки, трусы, носки — все было вывалено из шкафа и тоже валялось, где придется. Батик над кроватью Макса, изображавший корабль, был порван в самой середине и висел косо. А на самой кровати, храпя как сапожник, в одежде спал Макс. В комнате стоял удушливый перегарный запах.

— Что это с ним? — задала Юлька глупый вопрос.

— Он мертвецки пьян. Уже третий день так напивается. Не знаю, где. Перед тем, как свалится, буянит. Ты видишь результат.

— Что это, мама? — от Юлькиной уверенности и хорошего настроения не осталось и следа.

— Это? Твоя победа! Но ты еще всего не знаешь, — мамин голос дрогнул. — Он ушел из института. Сказал, что весной пойдет в армию. В армию, слышишь! — закричала Людмила Сергеевна. — Он отказался от всего того, о чем мечтал, чего ждал. Он не может больше быть с нами, вообще оставаться здесь, и ему все равно, что с ним будет.