Онлайн книга «Клото. Жребий брошен»
|
— А помолвка? — осенило ее. — Ты же должен сделать мне официальное предложение… Скажи, тут есть поблизости какое-нибудь красивое, романтичное место? Ты бы сделал мне там предложение — как полагается, в торжественной обстановке. Чтоб было что вспомнить. А то на лодке, честно говоря, как-то буднично все выглядит. Оливье опять уставился Жене в лицо испытующим взглядом. И снова, кажется, не обнаружил ничего подозрительного. — Да… — нерешительно ответил он. — Тут неподалеку есть один остров… — Остров, остров! — захлопала Женя в ладоши. — Как здорово ты придумал! Ты молодец. А какой он, этот остров? Там красиво? Оливье замер, ошарашенный ее бурной реакцией, и ответил чуть растерянно: — Я купил его давно, но был там, честно говоря, только один раз… Остров как остров — пальмы, птицы. Женя произвела над собой усилие и, обняв его за плечи, потерлась щекой о его щеку. — А как он называется? — Клото, — ответил он тихо. В его голосе вдруг прозвучала усталость. — Клото… — повторила Женя, пытаясь вспомнить, где слышала это название. — Скорее бы уже, — вздохнула она. Оливье лежал неподвижно, глядя в одну точку. — А когда мы будем на острове? — осторожно спросила Женя. — Тут, вообще-то, недалеко, — устало произнес он. — Тут, в принципе, все недалеко… Я могу прямо сейчас встать за штурвал, но мне хочется спать. — Конечно-конечно, — согласилась Женя. — Тебе надо обязательно поспать. Она стала гладить его по голове, а Дескампс монотонно говорил, уставясь в пространство: — Нужно, чтобы ты всегда была рядом. Больше не хочу видеть тебя только во сне. Хочу просыпаться рядом с тобой. Знаешь, — вдруг слегка оживился он, — если я буду это знать, тогда, может быть, ко мне вернется сон… — Вернется, обязательно вернется, — обнадеживающе шептала Женя, продолжая гладить его по голове — до тех пор, пока Оливье не уснул. * * * Женя осторожно спустила ноги на пол и, накинув на себя плед, на цыпочках вышла из каюты. Телефон лежал там, где она его и оставила, — в ногах убитого Лейбмана. Стараясь не смотреть на труп, Женя быстро нащупала на полу телефон, схватила его и отошла подальше. Больше всего на свете ей хотелось не писать очередные sms, а просто поговорить — услышать голос Алекса… Но значок зарядки аккумулятора на экране телефона показывал: время и sms успели растратить больше половины его сил. Кто знает, сколько еще это продлится?.. «Лейбман мертв, — написала она. — Завтра идем на остров Клото». Она ждала ответа почти десять минут, и вот наконец: «Мы знаем, где это. Откуда известно про Лейбмана?» Женя не выдержала: неужели еще придется писать, что она нашла труп?! Трясущимися руками она набрала: «Пожалуйста, я больше не могу. ПОЖАЛУЙСТА, СПАСИТЕ МЕНЯ, Я БОЮСЬ!!!» «Держись, прошу тебя. Мы будем ждать тебя на острове. Завтра ты будешь свободна». Женя прижала телефон к сердцу, которое стучало: завтра-завтра-завтра! «Завтра у меня помолвка», — написала она. Алекс понял, что это значит: «Женя, прости меня! Пожалуйста, прости, если можешь!» Женя не ответила. Нет, она еще не готова говорить о прощении. Сначала надо, чтобы весь этот кошмар закончился. И чтобы она вернулась в нормальный мир. Без сумасшедших хакеров, помешанных на любви и мести. А сейчас… ей пора возвращаться в каюту — к тому, кто хочет, просыпаясь, видеть ее рядом с собой. Но прежде нужно было спрятать телефон. Женя подумала и решила положить его на старое место — в диванную подушку. И вернулась в каюту. Оливье спал. Женя мельком взглянула на его впалые щеки, бледную влажную кожу в родинках и светлых волосках… Ее передернуло. Стараясь случайно не дотронуться до Дескампса, она легла рядом. «Если я хочу остаться в живых, — сказала себе Женя, — а не разделить кладовую с несчастным Лейбманом, придется побыть феей, исполняющей желания. Пусть даже тошнотворные». Она отодвинулась подальше от Оливье, укрылась краем одеяла и, кое-как согревшись, стала погружаться в сон, повторяя про себя заветное: «завтра-завтра-завтра…» * * * Проснулась Женя часа через два, и ее сразу охватило тревожное чувство. Было раннее утро — солнце еще не взошло, но окна каюты уже посветлели. Несколько секунд Женя просто лежала с открытыми глазами, потом осторожно приподнялась и сразу же увидела темный бесформенный силуэт на краю кровати. Оливье Дескампс сидел, закутавшись в плед, сгорбленный, с опущенной головой, и чуть покачивался вперед-назад. На его лице застыла маска боли и страдания… — Что с тобой? — спросила Женя как можно мягче. — Опять не спится? — Холодно, — просипел он, продолжая покачиваться. Женя подобралась к нему поближе и дотронулась до лба. Никаких сомнений, что у Дескампса жар. Оливье никак не прореагировал на ее прикосновение, продолжая смотреть куда-то в пустоту прямо перед собой и покачиваясь. Губы его чуть заметно шевелились. — Что ты сказал? — тихо спросила Женя. — Я увидел ее в кафе. Она сидела за столиком и плакала… Такие большие глаза, полные слез. Я пошел за ней, а она все жаловалась мне на продюсеров, на каких-то агентов, еще на кого-то… Он начал кашлять. Женя сидела рядом с ним, не зная, как реагировать… — Потом, — продолжил Оливье, откашлявшись и по-прежнему глядя в одну точку, — потом я стал приходить к ней. Я приходил каждый день, иногда она меня пускала в дом, но чаще — нет. А когда впускала… то вела себя так, словно меня рядом не было — переодевалась при мне, дверь в туалет не закрывала. И все время смеялась, смеялась, сбиваясь с французского на русский. Странный язык. Непонятно, то ли она ругалась, то ли смеялась надо мной, но все равно это звучало как музыка… Оливье помолчал, беспокойно ворочаясь под пледом. — Однажды у нее что-то случилось, я видел это по ее глазам… Они были такие злые и печальные… Такие красивые. Она позволила мне войти. Я сидел на диване, а она все говорила и говорила, смеялась и плакала, и опять ходила полуголая… Выпила целую бутылку шампанского, а потом… Оливье замолчал. Его остановившиеся глаза округлились и лихорадочно блестели. — Потом она совсем разделась, села мне на колени и… и… Она потрогала меня и, поняв, что я кончил от этого прикосновения, стала смеяться. Оливье повернулся к Жене и посмотрел на нее безумным взглядом. — Как она смеялась! Мне было так стыдно, что я заплакал… А она сказала, что я никчемный, ни на что не годный сморчок. Она разозлилась и стала выгонять меня, а я плакал и просил разрешения остаться. Но она вытолкала меня, сказав, чтобы я больше не смел приходить. Если, конечно, у меня не будет при себе пары миллиардов ей в подарок… |