Книга Апрельская ведьма, страница 107 – Майгулль Аксельссон

— Значит, есть денежки покупать тебе шикарные платья? — Гертруд скривила верхнюю губу.

Биргитта не знала, что отвечать, но это дела не меняло, поскольку Гертруд еще не выговорилась. Стряхнув пепел в сложенную лодочкой ладонь, она рассмеялась:

— Да, уж надо думать, денег ей хватает... Видно, хорошо ей платят за воспитание чужих деток, а, Освальд?

Освальд что-то буркнул, соглашаясь, из своего кресла. Гертруд, зажав во рту сигарету, снова окинула Биргитту взглядом:

— Да ты ведь у меня всегда была жутко хорошенькая. Прямо маленькая Ширли Темпл... Ну что, теперь ты небось довольна? Хочешь остаться у этой Эллен? Чтобы каждый божий день одеваться в шелка и бархаты?

Биргитта сжала губы и покачала головой. Нет! Она хочет домой к Гертруд, она же говорила уже тысячу раз! Но, может быть, она говорила слишком тихо, может быть, Гертруд ее просто не расслышала? Хоть бы это платье с розанами треснуло по швам и, превратившись в лохмотья, спало прочь с ее тела, чтобы она смогла наконец двигаться и говорить. Но нет: платье никуда не девалось, и Биргитта была не в силах шевельнуться. И говорить не могла.

— Кстати, что это за старуха? — Гертруд откинулась назад, опершись локтем о подушку. Она забыла, что только что стряхнула пепел в ладонь, и на покрывале появилось серое пятнышко. Но это пустяки, не огонь же, а пятно Биргитта отчистит в одну секунду, как только сможет сдвинуться с места.

— Слушай-ка, Освальд, — продолжала Гертруд. — Ты не знаешь, что это за тетка, у которой теперь живет Биргитта?

Освальд отпил из стакана и рыгнул.

— А как же, — отозвался он. — Эллен Юханссон. Она берет приемных детей, теперь у нее их штуки три-четыре.

Гертруд наморщила лоб:

— Которая Эллен Юханссон?

— Вдова Хуго Юханссона. Большая шишка был, помнишь, да помер лет десять назад...

Освальд, захохотав, сделал еще глоток и почесал грудь:

— Она, старая сволочь! Лет на двадцать его младше. Они и года вместе не прожили, как он копыта откинул, а она осталась в его доме и при его денежках... А он-то жил небедно.

Гертруд уже сидела в кровати, выпрямившись:

— Рак, что ли? Он что, помер от рака?

Освальд пожал плечами. Фиг его знает. Ну да все равно, Гертруд уже сама нашла ответ.

— Мать твою! Да я же знаю, кто это. Низенькая такая тетка, коренастая... Ха!

Она глубоко затянулась и, прищурившись, глянула на Биргитту:

— Можешь передать ей привет от меня. Передай ей, что я и ее помню, и ее недоноска. Мы же с ней рожали вместе.

— Клевая тачка, — говорит Биргитта, наконец пристегнув ремень безопасности.

Маргарета усмехается — можно подумать, ей сказали что-то смешное.

— Да ничего. Только разваливается потихоньку, вот глушак вчера сменила. Потому и пришлось забирать ее из мастерской...

А что, она была в мастерской? И предполагается, что Биргитта об этом знает? Сказано таким тоном, будто Биргитте это давно известно. С ней, кстати, многие так разговаривают. Видимо, считается, что Биргитта Фредрикссон умеет читать мысли. Ладно, не будем никого разочаровывать — лучше сменим тему.

— Так ты ехала на ней аж из самой тундры?

Маргарета качает головой, кончик языка она высунула, — такое впечатление, что рулит она языком, одолевая кольцевую развязку возле здания полиции.

— Нет, из Кируны я прилетела в Стокгольм. Машина-то не моя, я ее одолжила.

Биргитта нащупывает в кармане сигареты:

— У кого это?

Маргарета снова усмехается:

— У одного знакомого. Клас его зовут.

Биргитта поднимает брови, одновременно вытаскивая сигарету из пачки. Там почти ничего не осталось.

— Что, клевый мужик?

— Да, пожалуй. Очень даже клевый во всех отношениях.

— Вы поженитесь?

И опять Маргарета ухмыляется, — с чего это она так развеселилась?

— Вряд ли. Мы с ним оба не то чтобы the marrying kind... [27]

Да что за гадство? Что, по-человечески сказать нельзя? Биргитта перезабыла уже весь свой школьный английский, она ничего не поняла, но не намерена об этом сообщать, чтобы Маргарета не задрала нос еще выше. И поэтому помалкивает, закуривая.

— Дай и мне тоже, — говорит Маргарета и протягивает руку, не отрывая взгляда от дороги.

Биргитта заглядывает в пачку:

— Там вообще-то не так уж много осталось.

И секундой позже понимает, что выразилась не совсем удачно. Ротвейлер опять проснулся.

— Вообще-то это мои сигареты! — шипит Маргарета и тянет пачку к себе.

И все равно классно, когда сидишь в машине, а тебя везут, даже если за рулем ротвейлер. Биргитта зевает и потягивается. Черт, скоро она уже будет дома, хватанет пивка и завалится баиньки. А утречком проснется и все забудет напрочь: и анонимку, и задавак, все эти пакости.

— Устала?

В Маргаретином голосе ехидство, она продолжает сволочиться, хотя свои сигареты успела прибрать. К тому же одна у нее уже во рту — так радуйся, и хватит злиться! Отвечать Биргитта не намерена, она откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза. Но Маргарета в упор не видит, что человеку спать хочется, и болтает, не закрывая рта:

— Между прочим, я тоже здорово устала. Не знаю даже, как доеду до Стокгольма. Могу и уснуть за рулем.

Ну надо же, как интересно! С ума сойти! Но Биргитте, честно говоря, хочется спать, у нее своих забот хватает и нет ни малейшего желания слушать еще и про Маргаретины. Кто из них, кстати, умирает и имеет по такому случаю право на снисхождение? А? Просто любопытно бы узнать. Но лучше рта не открывать и держать свое любопытство при себе. Чтобы не стать в следующую секунду кормом для ротвейлера.

А Маргарета не умолкает:

— Да уж, — продолжает она тем же паскудным тоном. — Прошлая ночь выдалась длинная, ничего не скажешь. Мы и глаз не сомкнули. Как ты, вероятно, догадываешься.

Чего? Биргитта открывает глаза и усиленно ими хлопает:

— Это ты к чему?

Маргарета сидит чуть наклонившись вперед, по-прежнему не отрывая взгляда от дороги. Биргитта, видимо, малость задремала — они уже давно едут по шоссе, осталось всего полпути до Линчёпинга.

— Не придуривайся, — говорит Маргарета. — Ты прекрасно знаешь, к чему это я.

Биргитта выпрямляется в кресле:

— Блин, да объясни толком, о чем ты?

Маргарета, видно, нажала на газ, стрелка спидометра дрожит на ста тридцати. Мгновенное видение Страшной Аварии вспыхивает в Биргиттином мозгу, но она его отгоняет. Теперь времени нет на эти короткометражки.