Онлайн книга «Сказка о глупом Галилее»
|
После благословения мужики отходили к лодкам, садились на весла. Когда все уселись, Афанасьич со своей лодки дал знак, и все одновременно отошли от берега. …На берегу остались старики, женщины, дети. Они застыли как изваяния и молча смотрели в море, пока лодки не скрылись за горизонтом. Матрена тронула Владычицу за рукав, и они вместе направились к терему. Баба с ребенком, стоявшая с краю, заметив, что Владычица удаляется, кинулась вслед за ней. – Матушка, – быстро заговорила она, поравнявшись с Владычицей и пытаясь всучить ей кусок сала, завернутый в тряпку, – дите у меня хворает, животом мается, день и ночь криком кричит, пособи чем-нибудь. Владычица остановилась, растерянно посмотрела на бабу, перевела взгляд на Матрену. Матрена вышла вперед, встала перед Владычицей и пошла на бабу, оттесняя ее от Владычицы. – Ладно ужо, придешь опосля. Тут налетели и другие бабы. Одни забегали вперед, другие лезли с боков. – Матушка, коза в яму упала, ногу сломала! – кричала одна. – Матушка, мне вчерась покойник наснился, – перебивала другая. – Матушка… – вылезла третья. – Да что вы, окаянные, сразу налезли, – замахала на них руками Матрена. – Кыш отсюда, дайте матушке хоть в себя-то прийтить. Кыш! Кыш! Наткнувшись на мать Владычицы, она смутилась, но достаточно строго спросила: – Тебе чего, Авдотья? Авдотья растерялась. Ей еще не приходилось говорить с дочерью через посредников. – Там полушалок теплый остался, – оробев, сказала она. – Может, занесть? – Занесите, маманя, – сказала Владычица почтительно. – Слушаю, матушка, – благоговейно склонилась Авдотья. Смущенная таким обращением матери, Владычица повернулась и быстро пошла к терему. За ней, едва поспевая, семенила Матрена. – Красавица наша, – умильно глядя Владычице вслед, проговорила стоявшая рядом с Авдотьей баба. – Вся в мать, вся в мать, – громко подхватила другая, заглядывая Авдотье в глаза. Но Авдотья строго посмотрела на ту и другую и, не приняв лести, пошла к деревне. Она подходила к своей избе, когда ее догнала баба с ребенком. – Лукинишна, – сказала она, сунув ей кусок сала, завернутый в тряпку, – замолви словечко перед Владычицей, дите мается, криком кричит… – Ладно-ладно, скажу, – неохотно ответила Авдотья, но сало взяла. Войдя в избу, она положила сало на стол и открыла сундук. Долго перебирала вещи, пока не нашла обещанный дочери полушалок. Растянула его на руках, села на лавку и, приложив полушалок к лицу, расплакалась. Прошел месяц, а может, и больше. Анчутка медленно плыла на лодке, нагруженной караваями хлеба и бочонком с пресной водой. На море стоял полный штиль, настроение у Анчутки было хорошее, и она дурным голосом, усугублявшим полное отсутствие слуха, пела: А и теща, ты теща моя, А ты чертова перечница! Ты погости у мине! А и ей выехать не на чем. Пешком она к зятю пришла, А в полог отдыхать легла… Лодка неожиданно на что-то наткнулась. Раздался треск. Анчутка, оборвав песню на полуслове, обернулась, увидела, что ее лодка столкнулась с лодкой Гриньки, который проверял расставленные сети. Невдалеке виден был остров, на котором ждали ее рыбаки. – Чего орешь? – грубо сказал Гринька. – Рыбу всю распугаешь. – Гринька! – обрадовалась Анчутка. И засмущалась. – А я вот хлеб вам везу. – А еще чего? – спросил Гринька. – А еще воду колодезную. Холоднющая, аж зубы ломит. – Дай испить. Она налила ковш воды, подала Гриньке. Гринька припал к ковшу. – А загорел! – с восхищением сказала Анчутка. – Весь нос облупился. Она протянула руку, чтобы содрать с его носа кожу. Гринька, не отрываясь от ковша, ткнул ее пальцем в живот. Анчутка кокетливо захохотала. Рыбаки, которые ждали Анчутку на острове, высыпали на берег. Мокеич нетерпеливо крикнул: – Гринька, охламон, не задерживай девку! Афанасьич, стоявший рядом, его охладил: – Да что ты на его кричишь? Пущай побалуются, их дело молодое. Гринька отпихнул Анчуткину лодку веслом, она погребла к берегу. Немного не доплыв, спрыгнула в воду босая и с силой вытащила лодку на песок. – Здорово, мужички! – весело сказала она. – Здорово, – ответил Афанасьич. – Чего там в деревне нового? – А чего там нового? Бабы скучают, силу набирают, – бойко сказала Анчутка и повернулась к тщедушному рыжему мужичонке: – У тебя, Степан, баба сына принесла вот такого роста, а ревет басовито, что бык племенной. Степан обрадовался, но виду не подал, мужское достоинство не позволило. Он только наклонил голову и скромно ответил: – В меня, знать, пошел. Рыбаки засмеялись. Афанасьич отвел Анчутку в сторону и тихо спросил: – А Владычица чего говорила? – Наказывала через три дня вам домой повертаться. Афанасьич поднял голову, посмотрел на спокойное, чистое небо и ответил: – Ну-ну. Чем-то не нравилось ему это небо. Утром того дня, когда должны были вернуться рыбаки, проснулась она на рассвете. Выглянула в окно. Огненный шар солнца медленно поднимался над горизонтом. Начинался ветер. Он скрипел входной дверью, раскачивая кроны деревьев, и низко гнал дым над избами. Владычица встала и в одной рубашке прошла в комнату Матрены. Комната была пуста, постель убрана. Матрена в хлеву доила корову. – Ты что это рано так поднялась? – удивилась Матрена, увидев свою хозяйку в дверях. – Да так, что-то не спится, – сказала Владычица, не решаясь доверить Матрене свои сомнения. Но не удержалась: – Ветер на дворе. – Авось пройдет, – успокоила Матрена. – Пройти-то пройдет, но все же… – Владычица повернулась и пошла назад в свою комнату. Матрена прислушалась к свисту ветра, нахмурилась. Ей погода тоже не нравилась. Корова, которой надоело доиться, ударила ногой по подойнику, но старуха вовремя его подхватила. – Ну-ну, не балуй, – строго сказала она корове и ткнула ее кулаком в бок. Потом внесла подойник к себе в комнату, налила кружку молока и донесла Владычице, но уже не застала ее. Владычица стояла на берегу, ветер рвал с нее платок, задирал юбку. Она напряженно смотрела вдаль, но там ничего не было видно, кроме белых барашков, вскипавших на гребнях волн. |