Книга Азия. Время красоты, страница 33 – Ольга Янаева

— Ну, вы худые, зеленые прямо. Ничего, у деда Матвея погладшаете.

Яночка дремлет. Ее голова то откидывается, то наклоняется вперед, иногда она вздрагивает, открывает глаза — мы уже приехали? Перед воротами она замирает, бледнеет. Может, думает, что больше не сможет выйти отсюда, что последние дни так и пройдут за этими воротами?

Я обнимаю ее.

— Все будет хорошо.

Она кивает, смущается, что я прочитала ее мысли.

Я стучу в ворота, кричу:

— Дед, это я!

Семен стоит возле своего мотоцикла, смущенно улыбается, как жених. Ну, просто засватанный. А может, ему Варя нравится? В прошлый раз он так смущался, так поглядывал на Варю, аж светился весь. И уходить явно Семену не хотелось, когда Варя его благодарила…

Ворота открываются, перед нами Анатолий. Мне интересно, какое впечатление он произведет на Яночку.

Яночка удивленно зажмуривается. Ага! Значит, не только я заметила!

Алексей бережно отбирает у нас сумки и чемоданы.

— Ну вот, вы и приехали…

К нам бежит Варя. Обнимает меня, мою подругу. Ждали нас, волшебники… Знает ли Варя о болезни Яны?

Неужели знает, какой будет результат лечения у Деда?

Выздоровеет Яночка? Получится ли у нас?

Варя что-то говорит Семену. Тот счастливо кивает. Варя, улыбаясь нам, спешит в избу, чтобы, как в прошлый раз, чем-то отблагодарить Семена за его помощь. Хорошо, мне легче. А то пришлось бы вести долгие переговоры с Семеном, выдерживая его шуточки-прибауточки…

Дед спешит к нам. Патлатый, жилистый, не изменился ни капельки. Машет гостеприимно длинными руками:

— Идем. Идем кушать, отдыхать.

В доме у Деда все по-прежнему. Травы под потолком, печка, чугунки. Кровать Деда на печи. Моя кровать у окна. Дед обращается к Яночке:

— Ты поселишься у Вари. С ней будет хорошо.

А меня никто даже не спрашивает. Но это же моя подруга!

— Так надо, — строго говорит мне Дед, хотя я не произнесла ни слова.

Я тут словно прозрачная: не успела подумать, как Дед уже отвечает. Надо заново привыкать к Морозовым.

Яночка послушно кивает, присаживается на лавку у стола и вдруг начинает плакать. Я никогда не видела ее слез!

От удивления я тоже присаживаюсь на лавку. Яночка плачет, не может остановиться, так горько, тихо. А Дед слушает, словно Яна ему рассказывает что-то. Слушает, кивает: так, так, понятно, понятно, милая. Яночка плачет и плачет. Из нее что-то вырвалось.

Варя заходит хлопотать с обедом. Вытирает Яночке лицо полотенцем. Прижимает к себе, целует в макушку. Яночка затихает. Варя уводит ее умыться. Дед говорит мне:

— Сделаем, что сможем. Там посмотрим.

Любимая его фраза. Я знаю: это значит, что мои Морозовы сделают все возможное и невозможное.

Яночка и Варя возвращаются. Варя сразу с жаром начинает хлопотать по хозяйству. Яночка порозовела немного, выплакавшись. Дед режет свежую буханку на крупные ломти. Кладет на деревянный поднос. Собирает крошки и быстро кидает себе в рот. Яночка тихо говорит:

— А я всегда любила собирать пальцем крошки… Хлеба было нельзя, диета. Я крошки соберу, подержу на языке, и вкус чувствую хлебный.

— Бери и хлеб, и крошки сколько хочешь.

Яна медленно протягивает руку, берет огромный кусок хлеба, подносит ко рту.

— Теперь мне можно кушать все, что захочу.

Я вздрагиваю. Дед спокойно отвечает:

— Надо набираться сил, кушать, гулять. Привыкать к месту, а место потихоньку будет привыкать к тебе. Потом надо найти занятие по душе.

Заходит Анатолий. Они нас ждали, знали, что прибудем. И телеграмм не надо, все знают… Анатолий как-то особенно глядит на Яну. Не отрываясь. Словно ждет, когда она его вспомнит. И Яна отвечает ему открытым взглядом — он ей очень нравится. Я вижу, она поражена его красотой, тем светом, что исходит из его глаз, от его лица…

Варя подает в глубоких деревянных мисках ароматные густые щи. На середине стола зеленый лук, огурчики малосольные, грибы со сметаной, с жареным луком…

От борща и домашнего хлеба такой аромат, что кружится голова… После Вариного борща можно не кушать до следующего утра. Там фасолька, картошка, помидоры, свекла, кислая капуста, кабачки, лук репчатый и зеленый.

Дед, посмеиваясь, спрашивает:

— Ну, что там, в заморских странах? Как дела?

Дед острый на язык, непредсказуемый. Что же ему рассказать? С чего начать?

— Лучше задавай вопросы, а я буду отвечать.

— Договорились. — хитро щурится Дед.

— Дед, мы всем подарки привезли… — вспоминаю я про целую сумку сюрпризов для жителей Общины.

— Я люблю подарки, — потешно отвечает он. — И мы вам приготовили гостинцы.

Варя кивает, улыбается.

Мы держимся за сытые животы, идем гулять, падаем на опушке в мягкую траву.

Яна заливисто смеется. Я ищу вокруг причину ее веселья. Но ничего не вижу.

— Посмотри. — Яна показывает мне три ели.

Ветерок дует так, что они плавно машут ветками, как балерины руками, а внизу развеваются их зеленые пачки.

— Трио маленьких лебедей, — заливается Яна. Я тоже начинаю смеяться. Очень уж похоже…

— Это танец для тебя. В честь твоего приезда, концерт по заказу.

Мы дремлем в траве, слушая стрекот букашек. Вот бы остановить время. Задержать на этом мгновении…

Утром Анатолий ведет нас показывать свою гордость — конюшню. Там работают еще три парня. Двое из Общины: Петр и Леша. Третий — из деревни, зовут Серегой. Он так и представился — Серега.

Они приветливо нам кивают. Анатолий показывает каждую лошадь. С трепетом рассказывает о ее породе, характере, имени. Мы заслушиваемся. А еще больше засматриваемся на Анатолия. Просто ангельская красота.

Анатолий обожает всех лошадей, но есть и любимчики. Сердцу не прикажешь.

— Я знаю, чем займусь здесь, — шепчет мне Яна. — Лошадьми.

Ее глаза горят. Она уже влюблена в Анатолия, в его лошадей…

Вечером Дед приглашает познакомиться с новым человеком в Общине.

— Смотрите, кого нашел Анатолий.

Дед представляет нам невысокого парня лет тридцати. В деловом недорогом костюме. Галстук набекрень. Парень все время нервно посмеивается.

— Кажется, у него шок, — говорит Анатолий.

— Этот лес, как «Солярис» Лема, подбрасывает мне загадки, — оживленно ворчит Дед.

— Дед, ты читал «Солярис»?!

— Конечно, я многое читал, я фанат чтения.