Онлайн книга «Веер»
|
– Ага. Праведник. «Девочка и ее пес», – негромко сказал я. – Чего? – Нет, нет. Ничего. Праведник так праведник… «Восьмиклассница и физкультурник». На этот раз Котя расслышал. И, к моему удовлетворению, смутился. Монахи тем временем уже приближались к нам, поблескивая бритыми головами. Оранжевые тоги будто светились в вечернем сумраке. – Так, так… – Котя призывно помахал им рукой. Что-то гортанно выкрикнул, ему ответили – и несколько монахов кинулись обратно. Котя сообщил: – Послал самых смышленых готовить нам горячие ванны. Ты как хочешь, а я продрог. Примерно через полчаса я, сидя по горло в горячей воде, наполняющей высокую деревянную лохань, пил из глиняной пиалы обжигающий напиток, который Котя назвал тибетским чаем. На вид эта буро-зеленая маслянистая жижа напоминала скорее кисель. На вкус… ну да, крепкий чай, в который от души набухали жира и соли, а потом все сбили в густую суспензию. Уверен, что дома я и глотка бы не выпил. Даже ради любопытства. Даже в каком-нибудь модном ресторане. Но здесь напиток почему-то пился. И даже доставлял удовольствие. По соседству располагалась еще одна лохань, в которой отмокал Котя – с такой же пиалой в руках. Чай он пил с причмокиванием и восторженными оханьями, показавшимися мне несколько преувеличенными. Помещение, где нам устроили «ванны», было небольшим, с низким закопченным потолком. Все здесь было темное – от времени, от дыма, от въевшейся грязи. Пол, как мне показалось, был из утоптанной до состояния камня земли, сверху слегка присыпанной какими-то сухими травами. Единственными анахронизмами были веселенькие резиновые коврики для ванной – розовые, с утятами и рыбками, брошенные на пол возле наших лоханей. Ну и чудовищный агрегат китайского производства, совмещающий в себе лампу дневного света, маленький черно-белый телевизор, радиоприемник и еще какие-то прибамбасы. Лампа светила, телевизор тоже работал, хоть и показывал одни только атмосферные помехи. Приемник похрюкивал, временами выплевывая отдельные нечленораздельные слоги: – Син… бай… сем… иц… ка… ец… Китай, понятное дело… Появились Дава и Мимар – те самые «смышленые монахи». Каждый нес по ведру горячей воды, которую они и принялись понемногу подливать в лохани. Потом Мимар (впрочем, может быть, это был Дава?) достал серый мешочек, развязал и подсыпал в воду какой-то сушеной травы. – Это что? – подозрительно спросил я Котю. – Древняя тибетская медицина. Ну что смотришь так подозрительно, не знаю я! Какие-то травы. Для аромата. Или для здоровья. – А как я еще могу на тебя смотреть? – Я пожал плечами. Монахи тем временем вышли, все такие же отрешенные и безмолвные. – Ты мне врал все время, сколько я тебя знаю! Притворялся обычным человеком! Потом пытался убить! Можешь это как-то объяснить? – Могу, – непривычно серьезным тоном ответил Котя. И, помолчав, добавил: – Спрашивай – я буду отвечать. Легко сказать – «спрашивай»! У меня накопилось уже такое количество вопросов, что я вначале растерялся. Котя терпеливо ждал, отмокая в лохани. – Сколько тебе лет? – спросил я. – Ну что ты привязался? – поразился Котя. – Я ведь уже говорил – больше, чем кажется. – Я помню. А конкретно? Сколько? Котя со свистом втянул воздух. Откинул голову так, что стукнулся затылком о край лохани. И мрачно сказал: – Сорок девять. Почему-то я сразу ему поверил. – Две мировые войны и революции, – ехидно сказал я. – Куратор… Так ты всего на четверть века старше меня! А зачем врал? – Куратору полагается быть старым, – сказал Котя. – Старым, мудрым, опытным. А я стал куратором всего двадцать три года назад… ну какое было бы ко мне уважение? – Как ты стал куратором? – уже начиная догадываться, что к чему, спросил я. Котя вздохнул. Снял очки, зачем-то прополоскал их в горячей воде и повесил на край лохани. – Ну? – подбодрил я. – Я… меня стерли. Был один акушер с Аркана, сейчас он работает в другом мире, не у нас… – Котя помолчал. – Я стал функционалом… только не смейся… функционалом-музыкантом. – Чего? – Музыкантом. – Скрипачом? – спросил я с иронией. – Саксофонистом. Я молчал, не зная, что и сказать. А Котя мечтательно продолжал: – Ты бы слышал, как я играл! У меня был очень редкий инструмент – бас-саксофон… – Работы Страдивари? – Будешь издеваться – ничего рассказывать не стану. Я примиряюще поднял руки. – Извини. Само вырвалось. Я и не знал, что саксофоны бывают разные. – Бывают семи видов. Самые распространенные – тенор, альт… А бас – большая редкость. Вот я на нем и играл. – А что на нем играют? – продолжал я недоумевать. – Ну… есть разная музыка для саксофона, – уклончиво сказал Котя. – Но я в основном импровизировал. Играл… – Он замолчал, но все же закончил: – В ресторане. – Джаз – музыка для толстых, – пробормотал я. – Ага. – Котя фыркнул. – Неужели еще не понял, что все мы – прислуга? Что содержатель гостиницы, что владелец ресторана, что таможенник на перекрестке миров? Вот и я… учился на журфаке, мечтал в «Комсомолке» работать и вдруг – стал никем. Два дня шатался по улице, хорошо хоть, что лето было на дворе. А потом мне позвонили… знаешь, тогда ведь мобильных не было. Тогда вообще был Советский Союз. Брежнев недавно помер, у власти Андропов… Ты знаешь, кто такой Андропов? Да откуда тебе знать… Он был руководителем КГБ, сразу начал в стране чистку проводить. Сажали всяких взяточников, увольняли тех, кто в рабочее время занимался личными делами… оцепят магазин и кинотеатр, к примеру, и проверяют – человек в отпуске или должен в это время быть на работе… – Знаю я и про Советский Союз, и про Андропова. Сажали – ну и правильно делали, – сказал я. – Разве коррупция – это хорошо? Ну а если бы у нас кто-то в рабочее время в кино пошел… да какое там в кино, остановился бы задницу почесать, его бы Андрей Исаакович тут же пинком на улицу уволил! Котя поперхнулся и некоторое время задумчиво смотрел на меня. Потом сказал: – В какой-то мере, конечно… Но это к делу не относится. В общем – я был уверен, что стал жертвой КГБ. Что меня сводят с ума или просто издеваются… Мне хотелось спросить, с чего бы это вдруг КГБ стал издеваться над студентом. Но я испугался, что Котя снова пустится в нудные и совершенно не нужные мне воспоминания, и поэтому промолчал. – Я шел мимо телефонной будки, – продолжал Котя. – И вдруг в ней зазвонил телефон. Старый такой железный таксофон… в него надо было кидать монетку в две копейки… Считалось, что позвонить на него нельзя, что у него нет номера. Все знали, что на Западе в таксофон можно перезвонить, в фильмах это часто показывали, а у нас почему-то нет. Но таксофон зазвонил… я подошел и снял трубку. |