Онлайн книга «Драконов бастард»
|
— А волчьи зубы для призыва духов стылого ветра нельзя ли заменить собачьими? Разницы-то и нет… — А заклинание для сращивании нервов можно заменить чарами от мозолей? — ворчливо огрызнулась колдунья. — Я устала, иди вон, доходимец! Тобиус со вздохом закрыл книгу и оставил старуху в покое. — Стереги ее и следи за челядинами. Кресло, на котором он доселе сидел, издало тихий урчащий звук и пододвинулось ближе к кровати. После победы над Орзой Тобиус стал единовластным хозяином Карденвига. Поскольку конани увела дружину, а Орза оказалась не у дел, никто больше не мог защитить местных от волшебника. Им пришлось подчиниться. Особенно после того как он кистью нарисовал на лбу у каждой воительницы по каракуле и назвал их «Печатями Огня». Он сказал им, что за неповиновение выжжет содержимое их черепов, и при этом постарался быть правдоподобным. Для острастки пришлось нарисовать каракулю на полене и воспламенить его пирокинезом. По его воле все настоящие защитницы Карденвига были сосланы… на кухню. Сначала он хотел рассовать их по ледяным камерам, дабы они вкусили всю сладость жизни в вечном холоде, но затем передумал, поняв, что безвредное заточение на кухне станет гораздо более болезненным наказанием для женщин, презирающих такие вещи, как кухарство. Йормен сразу был категорически против такого вмешательства в уклад его вотчины, ибо «бабам на кухне не место». Его не грела мысль о толпе озлобленных рубак, которые в жизни не очистили ни одной вшивой картопелины, топчущейся между мойками и печами. Кроме того, повара-мужчины страшно боялись такого соседства, и властитель кухни заранее понимал, во что выльется «удачная» идея Тобиуса. Однако волшебник упросил рыжего просто посадить этих женщин за черную работу, все, что угодно, лишь бы они были при деле и дело это им не нравилось. — Глядишь, вкусив тяжелой мужской доли, в будущем они станут более уважительно относиться к мужчинам, которые днем и ночью трудятся, дабы угодить им, — закончил тогда Тобиус. Йормен еще сомневался, но последняя мысль пришлась ему по нутру, и, размахивая громадной поварешкой, он принял командование новыми рекрутами. Его южный характер и зычный бас заставили суровых ориек двигаться быстрее, а огрызаться меньше. — Как здоровье? — Поправляюсь. Тобиус привычным жестом зажег целительные заклинания, наложенные на Томеха Бэлзу, и отметил прогресс. — Скоро будешь здоров как бык. — Без тебя бы точно подох, мудрейший. — Диморисийцы — крепкие люди. Оправился бы. — Не, — покачал тот светлой головой, — я же чувствовал, как холод смерти скребет мою грудину изнутри. Кашель был такой, что… — Довольно жаловаться. Тебя хотя бы кормили и полушубок дали. — А ты действительно крыс жрал и пауков? — В сотый раз: да! Томех хмыкнул, покачал головой и приложился к кружке с лечебным отваром. — Никак привыкнуть не могу, вкус сливочный, но и травяной, не сладкий, но соленый, с перцем… что это вообще? — Рецепт тебе ни к чему. Ты лучше еще одно одеяло накинь и вообще иди спи. Сон… — Лучшее лекарство, да, помню. Они сидели в пиршественном зале за одним из столов. Наемник, едва не умерший от двустороннего воспаления легких, постоянно носил на плечах несколько толстых одеял и войлочный плащ, а волшебник следил за его состоянием и выслушивал жалобы. Гномам в ледяной тюрьме пришлось гораздо легче, они уже оправились от холода и нагуляли жирку. Перед Тобиусом лежала его магическая доска с клином, миска с вином и медальоном Академии в ней, еще несколько мелочей, ни одна из которых не приносила какой-либо пользы. — Не получается? — Битый час кручу ручки, пытаюсь настроиться, но они там словно все повымерли. Медальон тоже бесполезен, никакой связи с Академией через море. — На тебя все рукой махнули? — У нас говорят «сбрили бороду». — Э? Ты же не… — Раньше перед похоронами волшебнику сбривали бороду, завязывали ее узлом, зачаровывали против воскрешения и сдавали в хранилище. — Это ты так шутишь? — Нет. В прежние времена, во времена войн Некромантов и Пламенных Походов, маги, погибшие в бою с некромантами, могли восстать в облике «призраков войны». Такие случаи были настоящими катастрофами, потому что магов тогда не отпевали священники и не хоронили на святой земле. Их тела успевали основательно пропитаться темной некротической силой, и порой в них селились обрывки сознаний сотен погибших вокруг людей и нелюдей. Так называемые «предсмертные крики». Восставшие таким образом волшебники были чудовищами, совершенно лишенными разума и цели, но раздираемыми предсмертными мучениями многих уже мертвых людей. Они думали, что все еще находятся на поле боя, и нападали на все живое. Эта нежить натворила много бед, пока не был составлен ритуал. Сбрить бороду, завязать узлом и провести все манипуляции. Отсюда и пошло выражение… ты что такой бледный? — Жуткие вещи говоришь, мудрейший, — прошептал Томех, — спаси Господь-Кузнец, какие жуткие! А что здесь так темно-то? Это… — Ты что, испугался? — Волшебник улыбнулся и продолжил настраивать доску. На успех он не надеялся, но это занятие его успокаивало. Под конец, устав, он оттолкнул артефакт и уронил голову на сложенные на столе руки. — Слушай, а раньше ты этой штукой пользовался? — Один раз. — А может, ты просто неправильно ее крутишь? — Исключено. — Ну мало ли… — Вот ты мог бы забыть, как надо точить топор? Очищать доспехи от крови, чтобы не завоняли? Торговаться с нанимателем? — Ну нет! Я же этим живу! Я же… А! — Вот-вот. Волшебники очень тщательно подходят к работе с артефактами. Они — треть нашего могущества. — Треть? А остальные две трети? Тобиус сонно зевнул, не поднимая головы. — Собственная сила и магические союзники. — Вот как? Союзники? А это кто? — Это… это… это вроде тебя. — Э? — не понял Томех. — Наемники, что ли? — И наемники тоже. Все существа, духи, нечисть любых пород, которых мы можем призвать, с которыми можем заключить договор или, на худой конец, поработить, — они треть нашей силы. В трудную минуту именно они могут помочь кулаками, мечами или заклинаниями. — Во как! А ты? У тебя они есть? — Три. — Фрр-р-р! — возмущенно донеслось из-под стола. — Фрр-р-ря! — Вот чей бы шакалот выл, а твой бы пасть прикрыл! Ты только и делаешь, что дрыхнешь! Какой ты, к ахогам, союзник? — Фрр-ря! — Ну ладно! Ладно! Пусть будет четыре! |