Онлайн книга «Ода абсолютной жестокости»
– Ты видел Вепря? – спрашиваю я. – Да. Один раз. Около пятидесяти лет назад. – Он человек? Жирный хмурится. На лбу появляются складки. Потом он поднимает на меня глаза и говорит: – Я не знаю. Но, по-моему, нет. – Его можно увидеть до схватки? – Думаю, тоже нет. Его нет вне арены, как рассказывают. Скволл держит его за семью замками, потому что он опасен. Так что придётся драться вслепую. Могу сказать, что он ростом метра три и порос шерстью. Больше уже ничего не помню. Это неважно. Увеличить дозу яда – вот и всё. И никакой Вепрь мне уже не страшен. Главное – сыграть так, чтобы никто не догадался, что гладиатору стало плохо. – Ты уже понял, кто будет драться с Вепрем. Сначала я думал, что это будет Пантера. Но Пантера, думается мне, не справился бы и с Лезвием. Так что против Вепря выйдешь ты. Победишь ты или нет – это мелочи. Думаю, проиграешь. Твоя задача – выстоять хоть сколько-нибудь. – Перед боем с Лезвием говорили точно так же. Жирный поднимает голову и смотрит прямо мне в глаза. – Поэтому ты и победил. Возможно, он прав. Я победил не потому, что применил яд. Я победил, потому что каждый второй норовил мне сказать, что Риггер был круче. Что мне нужно всего-то лишь продержаться несколько минут. Хотя бы поранить соперника. Это злит. А злость очень сильно помогает. – Может быть. – Итак, – Жирный поднимается, опираясь о колени. – Я не надеюсь на твою победу. Но я надеюсь на твоё сопротивление. – Ты умеешь поддержать гладиатора. Жирный усмехается. – Я реалист. Но – в любом случае – ты знаешь. Твоё положение завидное. Ты был рабом и за три месяца стал свободным и популярным гладиатором. Я прошу тебя: дерись достойно. Вот и всё. Я киваю. Мне нечего сказать. В своей стране я был богат и влиятелен. В этой стране я выхожу на арену и дерусь. Правда, не могу не отметить. Это доставляет мне удовольствие. Огромное удовольствие. * * * Арена сейчас пустует. Большая часть приезжих – в деревне. Ухлёстывают за местными женщинами, закупаются на рынке, пьянствуют. Я спускаюсь в нижние помещения. Тут тихо. Я слышу шаги. Шаги незнакомые, очень лёгкие, едва заметные. Укрываюсь за колонной. На свет, струящийся сверху, выходит мужчина. Он высок и строен. У него широкие плечи и красивое лицо с чуть раскосыми глазами. – Чинчмак! – говорит он. Он ищет меня, знает, что я здесь. Я выхожу из-за колонны. – Ты узнаёшь меня? – спрашивает он. У него ослепительно белые зубы. Я пытаюсь найти что-то знакомое в его силуэте, но память упорно отказывается мне служить. – Меня зовут Грага. Но вчера меня представили публике как Лезвие. И тут я начинаю узнавать. У него красивое тело, и в нём теперь нет металлических пластин и рёбер. У него обыкновенные руки без вживлённых лезвий и нормальные зубы. Голова выбрита, но она не топорщится крошечными остриями. – Ты знаешь, сколько лет я не терпел поражения, Чинчмак? – спрашивает он. Я качаю головой. – Двести двенадцать лет. Представь себе. За двести двенадцать лет – тысячи боёв, и ни в одном я не потерпел поражения. Я ни разу не умирал за это время. Я сражаюсь очень давно, более пятисот лет. Но однажды я понял, что не хочу быть рядовым мечником, или метателем, или алебардистом. И я стал Лезвием. Знаешь, сколько мне делали операций лучшие хирурги Синтика? Хирурги нужны в этом мире только для подобных операций, и они очень старались. Он делает паузу. – Я не терпел поражений двести двенадцать лет. А теперь ты свёл на нет все мои усилия. Уничтожил их одной маленькой отравленной иголкой. Я отшатываюсь. Он догадался? – Да, Чинчмак. Если бы ты попал в ногу или в руку, я бы ничего не понял. Но я заметил. И почувствовал боль в шее. Я понял, что ты меня отравил. Я думаю, ты просто нарушил мою координацию, правда? Если это раскроется, я стану рабом. Гладиатор не может быть подлым. – И что теперь? Он делает два шага мимо меня. – Может, и хорошо, что так случилось. Может, мне надо вспомнить, как живут обыкновенные люди. Хотя способ, которым ты это сделал, омерзителен. – Почему ты не подал жалобу? Тебе бы присудили победу. – А тебя отправили бы в рабство. Я скажу, почему, Чинчмак. Потому что у меня, в отличие от тебя, есть кодекс чести. Потому что у меня есть гордость. Потому что я не привык унижаться. Но одно я тебе скажу. Он делает очень длинную, картинную паузу. Идёт прочь от меня – к двери. Очень медленно. – Что? – я не выдерживаю. – Вепрь будет знать. И он уходит. Я ничего не говорю ему вслед. Вепрь будет знать. Он не напугал меня, нет. Значит, Вепрь, как минимум, разумен. Значит, уже проще. Я иду вслед за Лезвием. Поднимаюсь по лестнице. Его не видно: нырнул в одну из арок. Вепрь. Проблем стало больше. Хотя их никогда не бывает мало. * * * Болт открывает первый ящик. Внутри он заполнен чем-то вроде пуха. Болт погружает руку в белую массу и извлекает на свет глиняный горшок, законопаченный чёрной смолой. – Внутри – взрывчатая смесь. Делал Киран, химик из столицы. Взвешиваю в руке горшок. Довольно тяжёлый. – Оружие для рабов? – Завтра. – Болт, ты знаешь нашу проблему. – Твой бой с Вепрем? – Да. – Справимся. Если бы дрался Пантера, взорвали бы сразу после победы Вепря. Тут взорвём прямо перед началом схватки или в самом её начале. Твоя задача – продержаться хотя бы немного. – Продержусь. Только Вепря тоже придётся убить. – Арбалетчики сделают. – Сколько у нас огнестрелов? – Три. – Мало. – А где ты больше достанешь? Тут по-моему на всю провинцию и того меньше. – Да. Я держу в руках орудие убийства невероятной силы. Никакой Вепрь не выдержит подобного взрыва. – Чинч… – мямлит Болт. – Да? – Ведь была хитрость, правда? Он же не просто так споткнулся. Их всех теперь волнует этот вопрос. – Была, – говорю я. – Но больше не расспрашивай. Ничего не расскажу. Завтра он сам додумает недостающее. Желательно, чтобы он рассказывал всем не о страшном яде, а о силе моего взгляда, который поверг Лезвие. |