Онлайн книга «Летос»
|
– Кто еще был в доме?! Жена Уве тоже увидела, какого цвета пламя, и заскулила от страха. Шерон пришлось повторить свой вопрос еще дважды, очень спокойным голосом, чтобы ее услышали. – Лукаш. Кожевник из Сбрына. Они вместе пили, – прошептала Нора. – Иди обратно. Закройся и не выходи. Ее не надо было упрашивать. Жена смотрителя юркнула обратно, захлопнула дверь. Шерон вновь достала игральные кости. В тот раз она думала об Уве, и они привели ее к тому месту, где он умер. Теперь следовало найти кожевника. Она не испытывала радости от предстоящей встречи. При жизни Лукаш походил на медведя, такой же здоровый, лохматый и свирепый. Оставалось лишь догадываться, во что он превратился теперь. Указывающая успела добраться до развилки, ведущей на маяк, когда заблудившийся с грохотом сбежал по лестнице со второго этажа. Она вскрикнула, отшатнулась, швырнула в него белым пламенем, споткнулась о порожек и упала, больно стукнувшись локтями. Ее магия пропала впустую, прошла над плечом кожевника, ударилась в стену и растворилась в ней. Он, гремя сапогами, миновал последние четыре ступеньки. Часть его шеи была разорвана волчьими зубами, кровь пропитала одежду, пустые глазницы смотрели только на Шерон. Она проворно отползла назад, и ее пальцы сжались на воткнутом в доски пола холодном стилосе. Девушка рванула его на себя, а затем, словно нож, метнула в нависшую над ней жуткую фигуру. Кидать ножи учил ее Димитр, еще когда они были детьми, и этот опыт никуда не делся. Острый стержень белым копьем воткнулся в грудь заблудившегося, сверкнул, словно зеркало, от которого отразились солнечные лучи, и с противником произошло то же, что и с Уве. Он рассыпался на миллиард снежных искр, на мгновение осветив грязное помещение, и оставил Шерон в одиночестве. Она все еще сидела на полу, слушала, как за стенами ревет море, и старалась взять себя в руки. Ее била крупная дрожь. – …Мне надо домой, – сказала Шерон, глотнув теплого сладкого отвара из душицы и земляничных ягод. Металлическая кружка приятно грела руки, и, если бы не девочка, она бы никуда не ходила целую вечность. – Скоро я тебя отпущу, – пообещал Йозеф. – Найли… – С ней ничего не случится. Рассвет через полчаса. Хватит бродить по улицам в темноте. Пей. Тебе следует восстановить силы. Ее учителю шел седьмой десяток, но он все еще выглядел крепким кряжистым дубом, и только хорошо знающие его могли заметить, как сильно он сдал в последнее время. Седые волосы напоминали паклю, бороды Йозеф не носил, отчего был виден изуродованный подбородок – двадцатилетней давности память о встрече с заблудившимся. – Отлично справилась. – Он снял чайник с огня, поискал чистую кружку. Шерон благодарно улыбнулась, не став удивляться, что на этот раз Клара одобрительно кивнула, полностью соглашаясь с главой их ордена. Вторая по возрасту в городе указывающая считала Шерон легкомысленной девчонкой и недолюбливала ее, хотя и признавала талант ученицы Йозефа. Сейчас она водила пальцами с аккуратно постриженными ногтями по брошенной на стол кожаной куртке. В комнату вошла Иолата. Ученице Клары совсем недавно исполнилось пятнадцать. – Как Нора? – спросил ее Йозеф. Он выглядел уставшим. – Уснула. – Нос у девушки был смешной, пуговкой. – Как рассветет, я попрошу кого-нибудь из города побыть с ней. Чувствуя на языке вкус мяты и лесных ягод, Шерон постепенно приходила в себя. Указывающие пришли к маяку, когда все уже было кончено, но она все равно была благодарна им за компанию. Ночь выдалась тяжелой, шторм не утихал, и этот ужасный, грязный, неопрятный дом не добавлял ей хорошего настроения. – Кто остался дежурить? – спросила она. – Подняли с постели Матэуша. – У Клары была приятная улыбка. – Сейчас он делает последний обход. Иолата, налей мне, пожалуйста, кипятка. Что там за утопленника принесло? – Я мало что узнала от него. Корабль пришел из Пограничного за остатками шерсти. Они попали в шторм и налетели на Акульи Зубы. Он сказал, что его вытащили уины. Клара фыркнула: – Уины? Во время шторма? Они считают, что мы – их законная добыча. Димитра ведь тоже утащили в такую погоду. Чем этот пришлый лучше его? Шерон поставила опустевшую кружку на стол: – Видимо, лучше, раз жив. Мне надо идти. Я в порядке. Йозеф коснулся ее лба шершавой холодной рукой: – Хорошо, ученица. Иди. Тебя все равно не остановишь. – Ребенок мешает твоей работе, – сказала Клара. Шерон никак не прореагировала на эти слова, хотя сердце ее болезненно дрогнуло. – Оставь ее, – нахмурился Йозеф. – Я всего лишь сказала правду, – отозвалась та. – Правда заключается в том, Клара, что сегодня должна работать ты, а не я. Когда начинается моя смена, я не думаю о ребенке. Ты должна быть очень благодарна, что сегодня я помогла тебе. – Шерон оставалась доброжелательной. Во всяком случае, внешне. Она встала из-за стола, взяла лежащий на стуле плащ. – Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, – мягко повторила Клара. – У указывающих не может быть собственных детей. Наша миссия брать учеников, а не… – Найли моя. Так уж получилось. Я о ней забочусь. И покончим на этом. Шерон застегнула пуговицы, больше не глядя на свою извечную противницу. Иолата смотрела хмуро, она не любила, когда кто-то сомневается в авторитете ее учительницы. Но Шерон это не трогало. – Воцлав и Мик доведут тебя, – проронил Йозеф. – Хорошо. Отправьте кого-нибудь к семье Лукаша. Им надо сообщить. – Уже сделано. Отдыхай. Она кивнула и не прощаясь покинула кухню. Воцлав и Мик были в холле, возле двери, и, когда Шерон появилась, без всяких слов вышли на улицу следом за ней. Небо медленно светлело, и это было единственным изменением. Ветер не успокоился, грязно-серое море бушевало и ревело, дождь лил как из ведра. Поплотнее запахнувшись в плащ, указывающая направилась по каменистой тропинке к холму. В полном молчании люди добрались до города, когда ночь доживала последние минуты. Мир стал бесцветным, огоньки за стеклами висящих над дверьми фонарей потускнели и казались жалкими, уставшими, вот-вот грозящими погаснуть до наступления следующего вечера. Но улицы все еще оставались пусты. Жители Летоса предпочитали покидать дома не с первыми лучами, а только после того, как край солнца покажется над морем. Возле приметного перекрестка Воцлав окликнул Шерон. Она обернулась, и он спросил: |