Книга Пощечина, страница 59 – Кристос Циолкас

— Извини.

Али все так же странно смотрел на нее.

От стыда она готова была сквозь землю провалиться. Господи, какая же она жалкая девственница.

— Ничего. Поцелуй меня.

Целуясь, они легли рядом. Скованность исчезла. Она притянула его ближе к себе. Ей хотелось только целоваться. Али возился с презервативом, она старалась не думать об этом. Старалась думать только о том, как приятно он пахнет — пивом, гашишем и мятной жвачкой. Она ощутила его ладонь между ног, потом, в себе, его палец. Она оторвалась от его губ и застонала. Бережно поддерживая ее голову в своей огромной ладони, он произнес еще раз: «Ты так прекрасна» — и вонзился в нее.

Она вскрикнула. Казалось, в нее воткнули нож. Он попытался протолкнуться глубже. Она поморщилась, ойкнула, потом закричала — издала некий странный вопль, похожий на визг перепуганной собаки, проснувшейся после наркоза. Али отстранился от нее, и она сунула руки между ног. У нее было такое ощущение, что ее изодрали в клочья. Ей было стыдно, по ее лицу текли слезы. Али привлек ее к себе. Она плакала у него на груди. Он крепче обнял ее. Постепенно, очень медленно, боль стала притупляться. Она не хотела, чтобы Али разжимал объятия. Не хотела смотреть ему в лицо.

— Конни, Конни, — наконец настойчиво, но с нежностью в голосе заговорил он. — У меня нога занемела.

Она неохотно отстранилась от него. Он поднялся, начал потирать ногу. Его джинсы и трусы все еще были спущены до колен. Она натянула трусики, в панике осматривая свои бедра, ноги, постельное покрывало, ожидая увидеть кровь. Но ничего не увидела. Морщась, Али осторожно встал с кровати.

— Пойду в туалет. Побудь здесь, ладно?

Конни хотелось смеяться. Он все еще был возбужден.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Она все же рассмеялась, когда Али, в спущенных до колен джинсах и трусах, устремился к ванной. Его пенис прыгал вверх-вниз в такт его шагу. Это напомнило ей стычку между Теренсом и Филиппом в «Саут-Парке» [80] .

После его ухода она вытерла о наволочку лицо и глаза. Должно быть, вид у нее ужасный. Может, все-таки уйти? Но она продолжала сидеть на кровати, глядя на дверь, за которой скрылся Али. Она не хотела выходить к ребятам одна. Они с Али ушли вместе. Сейчас, наверно, все сплетничают. Если она появится одна, это будет невыносимо.

Она услышала шум воды, спускаемой в унитазе. Али вернулся. Он был полностью одет. Она уткнулась взглядом в пол: полированные половицы покрывал толстый шерстяной ковер с цветочным узором такой же расцветки, как и потолочный орнамент.

Али сел подле нее, обнял ее за плечи:

— Ты девственница, да?

Она не ответила.

— Я рад. Ты не вела себя как шлюха.

Ее это взбесило.

— То есть если б ты переспал со мной, я бы стала шлюхой.

— Не гони волну. Просто ты — не шлюха.

— А шлюхи, значит, плохие? — Она вырвалась от него.

Он вновь привлек ее к себе:

— Нет. Но ты не шлюха. — Он встал, взял ее за руку: — Пойдем выпьем чего-нибудь.

После весь вечер он держал ее за руку: когда они танцевали, когда пили. Он не выпускал ее руки даже в конце вечера, когда почти все разошлись и остались только она с Али, Дженна с Джорданом, Тина, Вероника, Коста, Линин и Кейси. Они все сидели в гостиной, слушали альбом Девендры Банхарта «Niño Roja». Дженна с Джорданом сидели вместе на диване, его рука покоилась на ее коленях. Вероника, казалось, не возражала.

Дженна подмигнула Конни, когда та вместе с Али вышла из гостевой. Тина, улыбаясь ей, беззвучно произнесла: «Бесстыдница». Сегодня она ничего им не скажет. Расскажет обо всем в школе. Расскажет правду. В какой-то момент на вечеринке появился Ричи. Хмурясь, он скользил глазами по комнате. Увидев, что она и Али, держась за руки, сидят на диване, он подошел к ним.

— Как дела, Рич?

Ее друг проигнорировал Али:

— Я отваливаю.

— Где Ник?

— Ждет на улице.

— Попрощайся с ним за меня.

Ричи крякнул:

— Что такое?

— Ничего. Просто ты такая нормальная. Порой ты такая невероятно нормальная, аж тошнит.

Он злился на нее. Она понятия не имела, почему он злится. Но сейчас ей до этого не было дела.

— Я завтра тебе позвоню.

— А-а… ладно.

Не попрощавшись, Ричи повернулся и пошел прочь.

— Пока, Ричо, — крикнул ему вслед Али.

Тот не удостоил его ответом.

— Ревнует, да?

Конни сжала руку Али:

— Нет, конечно.

— Он в тебя влюблен. Это ясно. Причем давно.

— Вовсе нет.

— Нет? Он гомик, что ли?

Она хотела ответить: «Да, гомик». Но прикусила язык. Она не вправе так поступить с Ричи. Не вправе его предавать. Не вправе унижать его перед Али. Ричи не знает, что Али хороший парень. Она заставит их подружиться. Они должны стать друзьями.

— Значит, он в тебя не влюблен?

Али собирался еще что-то добавить, но воздержался.

— Что ты хотел сказать?

— Ничего.

— И все-таки?

— Понимаешь, когда я говорю «гомик», я не имею в виду ничего плохого. Это все равно что ты называешь меня или Косту придурком.

— Я не называю тебя придурком.

— Ну, ты меня поняла.

— Нет, не поняла.

Он заерзал, сидя рядом с ней. Шепнул ей на ухо:

— Говорят, отец у тебя был гей.

— Бисексуал.

Али широко улыбнулся:

— Разумеется. — Он принял серьезный вид, в его лице появилась озабоченность. — Просто иногда я говорю не думая. На самом деле мне наплевать, кто что собой представляет. Я хочу, чтоб ты мне поверила.

— Я тебе верю. — Она озорно улыбнулась. — Папе моему ты бы понравился. Ты в его вкусе.

Али снова поцеловал ее.

Он провожал ее домой. Они шли рука об руку. Почти не разговаривая. На нем был один из джемперов Джордана — черный, с высоким воротом. Черный цвет был ему к лицу. Они остановились у ее дома. Опять поцеловались.