Книга Темная сторона Солнца, страница 29 – Эмилия Прыткина

– Почему ты не уедешь к Карену в Москву? Он ведь звал тебя, я знаю.

– Э-э-эх, Лусо. Куда я поеду? Как все брошу? Я здесь всю жизнь прожила. Здесь могила моего мужа и дочери. Нет, не поеду. Да и…

– Что?

– Ничего, пей кофе, пока горячий.

Я знала, что скрывалось за репликой «да и…» Что бы Вардитер не говорила, у нее была еще одна причина оставаться в Ереване. Здесь она могла хоть как-то контролировать моего безбашенного отца. Вот и теперь она посмотрела на меня и вздохнула:

– Как он там?

– Все так же.

– Не злись на него. Ему тоже нелегко. Я себя вспоминаю. Знаешь, как мне было тяжко, когда мы с твоим дедом переехали из деревни в этот проклятый город? У-у-у-у.

– Я не понимаю тебя, ба. Иногда ты осуждаешь его поведение и даже ругаешься с ним, но иногда мне кажется, что именно ты делаешь все, чтобы мать оставалась с этим негодяем. Зачем тебе это надо?

– Лусо, – она строго посмотрела на меня, и я заметила, как она невольно сжала кухонное полотенце. – Ты думаешь, что твоей матери было бы легче одной? Посмотри на соседку Лалу. Не успела с мужем развестись, как на следующий день стала заниматься проституцией. Нет, я не хочу такой судьбы для своей дочери. Удел женщины – уважать мужа и терпеть.

– Тебе легко говорить. Судя по рассказам, мой дед был золотым человеком.

– И-и-и-и-щ, балам, [20] у каждого человека есть свои недостатки. Твой дед тоже пару раз на меня так прикрикнул, что я чуть сознание не потеряла.

– Пару раз не в счет. Папаша орет на мать каждый день. Хорошо, если не бьет.

– Я поговорю с ним. Позже поговорю.

– Ты всю жизнь с ним ведешь переговоры. А толку – ноль. Ладно, расскажи, что у тебя нового.

Новости были безрадостными. Сосед Самвел что-то нахимичил с электричеством и соседку Термине ударило током, когда она полезла в ванну. Муж Термине в отместку украл кабель у соседа и пригрозил убить его. Соседка Лиана придумала новый рецепт быстрого приготовления сига с картошкой и поделилась им с бабкой Вардитер.

– Берешь кастрюлю, наливаешь воды, сига укладываешь кусками, потом лук, потом картошку и томатную пасту добавляешь. И выходит тебе и суп, и второе. А еще из сига очень вкусные котлеты получаются – от мясных не отличишь. Еще я научилась делать котлеты из лука и манной крупы. Хочешь научу?

– Ты лучше сама приготовь, а я в гости приду. Ненавижу стоять у плиты, ты же знаешь, – улыбнулась я.

Бабушка проворчала: «И кто тебя замуж такую возьмет…», но продолжила рассказывать новости. Сосед Сероп слег с ревматизмом. Теперь его дочери Алисе приходится самостоятельно искать топливо и ходить за хлебом. Пару дней назад она предложила Вардитер купить у нее теплое одеяло из верблюжьей шерсти. Рассказывая об этом, Вардитер расплакалась:

– Пришла, говорит, возьми, бабушка, одеяло, дай хоть сколько-то денег. Папа сыра хочет, а мне зарплату задерживают. Я дала ей пятьдесят долларов из тех денег, что мне Карен прислал. Сказала, что не возьму ее одеяло. Пусть лучше отца им накроет. Хороший человек наш Сероп, дай бог ему здоровья. А она пришла на следующий день и снова принесла мне одеяло. Говорит, папа сказал, чтобы ты взяла. Я взяла то одеяло и пошла к Серопу, а он лежит на кровати – еле дышит. И весь такой худой, что щепка. Пожурила я его, сказала, что негоже соседям друг с другом торговаться, а он плачет и говорит: «Бабушка Вардитер, знала бы ты, как я хочу умереть. Сил моих нет смотреть, как моя Алисочка надрывается. Добраться бы до окна и вниз головой прыгнуть, но ноги не ходят». Я его отругала, а сама иду домой и реву. До сих пор успокоиться не могу.

– Ну же, ну, успокойся! – Я обняла ее и смахнула слезу.

Казалось, мы плакали целую вечность, но когда Вардитер вытерла мокрые щеки и, посмотрев на часы, всхлипнула: «Тебе пора, поздно уже», я поняла, что не выплакала и десятой доли тех слез, которые накопились за последний год. Я вернулась домой поздно. Как обычно, выслушала длинную тираду отца: «Шляешься по ночам непонятно где…» – и отправилась спать.

Вардитер не спалось. Всю ночь она ворочалась на скрипучем диване, а с первыми проблесками солнца пошла в гостиную и достала из комода старый альбом с фотографиями. О, сколько раз она пересматривала эти фотографии! День за днем, год за годом, десятилетие за десятилетием. Она разговаривала с каждым снимком так, словно отматывала ленту времени назад и возвращалась в прошлое.

Улыбающаяся женщина с тугой черной косой целует в ямочки пухлого младенца и приговаривает: «Спи, балам-джан, спи, моя Карине».

Эта же женщина, но с коротко стриженными кудрями и первыми морщинками под глазами смотрит на первоклассницу и машет ей рукой: «Учись хорошо, джана моя, Карине!»

Она же, с первой сединой в гладко причесанных волосах и упрямыми морщинами на лбу, хмурится, глядя вслед бегущей по аллее девушке: «И-и-и, Карине, как не стыдно тебе носить такие короткие юбки».

Вдоволь наговорившись с дочерью, Вардитер закрыла альбом и посмотрела в зеркало, в котором отразилась седовласая старуха с худым морщинистым лицом. Внезапно она услышала за спиной голос внучки:

– Доброе утро? Что это у тебя?

– Доброе, Арев-джан, да так… – махнула рукой старуха. – Смотрела альбом со снимками твоей матери. Я его каждое утро листаю. Разговариваю с моей Карине.

– Ух ты, я его уже давно не видела. – Анна села рядом. – Дай-ка мне.

– Смотри. – Старая женщина протянула ей альбом и вздохнула: – Руки дрожат. Э-э-э-эх, старость не радость.

Анна открыла альбом и провела рукой по первой фотографии. Молодая Вардитер сидела на стуле, держа на руках пухлого младенца с большими испуганными глазами – новорожденную Гоар. Рядом стояли ее старший сын Карен – в стоптанных ботинках, старенькой рубашке и брюках, которые явно были куплены на вырост и Карине – в ситцевом платьице, с озорной улыбкой и высунутым языком. Позади высился муж Вардитер – кудрявый черноволосый мужчина. Это была единственная фотография, на которой был ее муж. Вардитер хранила ее как зеницу ока.

– А ты была красавицей, ба, – улыбнулась Анна.

– Да ладно тебе. Женщина себе и женщина. Чем будешь сегодня заниматься?

– Не знаю еще. Сергей должен заехать. Он обещал показать мне город.

– Врешь, поди. Наверно, поедешь искать этого негодяя? – Старуха умоляюще посмотрела на внучку. – Хоть ты мне не ври. Всю жизнь все мне врут.

– Да, ты права. Я уже разговаривала с господином Пароняном, сегодня хочу поговорить с учителем Лусо.

– И что этот Паронян? – брезгливо фыркнула старуха. – Все такой же надменный? Помню я его. Приходил как-то к нам в гости. Весь из себя культур-мультур. Тьфу! Такие культуры и погубили мою Карине.