Онлайн книга «Ледяная трилогия»
|
Он встал, взял папку: – Теперь каждый вагон досматривают. И я обязан присутствовать. Такие времена, сам знаешь. – Знаю. – Закон есть закон. – Закон делает нас людьми, – произнес блондин. Лаппонен посерьезнел, вздохнул: – Хорошо ты сказал, Николай. Если бы все русские это понимали. Они подошли к поезду. Началась процедура таможенного досмотра. В каждом вагоне-рефрижераторе лежал лед, напиленный одинаковыми метровыми кубами. Последний вагон был заполнен лишь на одну треть. – В Сибири не хватило льда? – усмехнулся Лаппонен, ставя печать на накладную. – Не успели с погрузкой. – Блондин забрал документы, убрал в кейс. Лаппонен протянул руку: – Счастливого пути, Николай. – Счастливо оставаться, господин Лаппонен, – пожал ее блондин. Таможенники пошли к зданию, блондин – к голове поезда. Дойдя, поднялся на тепловоз по лестнице, закрыл за собой дверь. Впереди поезда загорелся зеленый свет, состав тронулся и пополз. Блондин открыл дверь салона. Отделанный в стиле хай-тек, с сиренево-серой мягкой мебелью, прозрачной барной стойкой и четырьмя маленькими спальными купе, салон был деликатно подсвечен мягким голубоватым светом. В кресле дремал второй машинист, за стойкой позвякивала посудой рослая блондинка-проводница. – Все. – Блондин сел в кресло, положил кейс на стеклянную полку. – Как долго теперь… – Потянулся, просыпаясь, рыжеволосый машинист. – Новые времена у мясных. – Блондин снял пиджак, повесил на вешалку, зевнул. – Мир, дай мне… – Серого чая, – подхватила проводница, косясь темно-синими глазами. – Точно. И добавь к этому четыре сливы. Проводница исполнила, принесла на подносе, подала: – Ты совсем не спал, Лаву. – Сон со мной, – ответил он и надкусил сливу. Проводница села рядом с ним, положила ему голову на колени и сразу заснула. Лаву съел сливы, выпил сероватый настой. И закрыл глаза. Второй машинист последовал его примеру. Поезд набрал скорость и пошел по лесистой местности. Через 48 минут он затормозил, свернул с главной магистрали и медленно пополз через густой еловый лес. Вскоре впереди в лесу обозначился пологий холм и большие серебристые ворота с голубой надписью «ЛЁД». Поезд подошел к воротам и дал сигнал. Ворота стали раздвигаться. Спящие в салоне проснулись. – Слава Свету, – произнес Лаву. Проводница и второй машинист сжали его руки. Состав проехал ворота. Сразу за ними начинался тоннель, уходящий под землю. Въехали в темный тоннель. Но ненадолго: впереди прорезался свет, по обе стороны стали наплывать узкие платформы, матово засияли голубым и белым гладкие стены. И поезд остановился. Сразу же к нему подошла многочисленная охрана в голубой униформе и подъехали на автопогрузчиках рабочие в белых комбинезонах и касках. Лаву, с кейсом в руке, первым сошел на платформу и, не обращая ни на кого внимания, быстрым шагом направился к стеклянному лифту в середине платформы. На ходу вынул электронный ключ, приложил к трехгранной выемке. Двери лифта бесшумно раздвинулись, Лаву вошел. Двери закрылись, лифт тронулся наверх. И быстро остановился. Лаву вышел и оказался у массивной стальной двери с видеокамерами и трехгранной выемкой для электронного ключа. Он приложил ключ. Двери разошлись, открывая большой светлый, голубовато-зеленый и совершенно пустой зал с огромной мозаичной эмблемой фирмы «ЛЁД» во весь пол: два скрещенных ледяных молота под алым, пылающим огнем сердцем. На сердце стоял седовласый худощавый старик в белом, с белой, аккуратно подстриженной бородой. Желтовато-синие глаза внимательно смотрели на Лаву. Лаву поставил кейс на мраморный пол: – Шуа! – Лаву! Они подошли друг к другу и обнялись. Старик был гораздо мудрее сердцем. Поэтому, зная, какой далекий путь проделал Лаву, он сдержал свое сердце, позволив ему лишь короткую и мягкую вспышку – братское приветствие. Лаву облегченно замер в объятиях старика: сердце Шуа всегда дарило неземной покой. Старик первым разжал объятия, морщинистой, но твердой рукой коснулся лица Лаву и произнес по-английски, с американским выговором: – Свет с нами. – Свет в твоем сердце, брат Шуа, – очнулся Лаву. Старик в упор вглядывался в красивое молодое лицо Лаву, словно видел его впервые. Он сохранил способность радоваться встрече с каждым братом, как в первый раз, словно открывая заново родное сердце. Это давало старику огромную силу. Шуа видел сердцем дальше и глубже многих братьев Света. – Ты устал после дороги, – продолжал Шуа, беря Лаву за руку. – Пойдем. Лаву шагнул, но обернулся, глянул на оставленный на полу голубой кейс. Он стоял прямо на одном из огромных ледяных молотов мозаики, совпадая цветом со льдом и почти полностью исчезая из-за такого совпадения. – Теперь это уже не нужно, – улыбнулся Шуа. – Никому не нужно. Они вышли из зала и сразу же оказались в апартаментах Шуа. Здесь все было просто и функционально, но во всех комнатах присутствовал камень холодных оттенков. Шуа провел брата в комнату Покоя. Лаву встретили братья Кдо и Ай, приветствовали сердечным объятием, раздели, натерли маслами, уложили в ванну с травяным настоем и удалились. Шуа подал чашу с ягодным чаем. – Я еще не верю. – Лежа в ванне из лабрадора, Лаву сделал глоток из чаши, откинулся на каменный выступ. – Сердце ведает, но разум не хочет верить. – Твой разум иногда сильнее сердца, – произнес старик. – Да. И меня огорчает это. – Не огорчайся. Твой мозг много сделал для братства. – Слава Свету. – Слава Свету, – повторил старик. В комнате повисла тишина. Лаву сделал еще глоток, облизал губы: – Что мне делать теперь? – Сегодня ты полетишь к Храм. Ей необходима помощь. Твоему сердцу это тоже поможет. Лаву ничего не ответил. Молча и неспешно пил чай. Все это время старик неподвижно сидел поодаль. Наконец Лаву поставил пустую чашу на широкий край ванны, встал и вышел из зеленоватой воды. Старик подал ему длинный халат, помог надеть. Они перешли в трапезную. Здесь горели шесть больших свечей и стоял круглый стол с фруктами. Шуа взял гроздь темно-синего винограда, Лаву – персик. Они стали молча есть, пока не насытились. – Почему Храм зовет меня? – спросил Лаву. – Она встречает, – ответил Шуа. Сердце Лаву встрепенулось. И поняло. Он задрожал. |