Онлайн книга «Пир»
|
Насадив последний кусочек мяса, она подтерла им яичный желток и отправила в рот. – И это нэ-э-э-э-э! – затрясся и заревел Бурмистров так, что в вагоне-ресторане стало тихо, а официант поспешил к их столику. – Что такое? – насупленно подошел он. – Все… нормально, – стряхнул первым оцепенение Володя. Обмякший Бурмистров с отвисшей губой и вспотевшим лицом по-прежнему смотрел на Олин рот. – Вам что, плохо? – прищурился официант. – Да нет, все нормально, – ответил за него Володя. – Вы… посчитайте нам. – Четыре двадцать, – сразу сказал официант. Володя протянул пятерку и стал вставать. Сразу встали Оля и Витка. Бурмистров сгорбленно сидел, шевеля мокрыми губами. – Дайте пройти, – сказал Володя. Бурмистров встал, шагнул в проход. Официант протянул Володе сдачу, но тот отрицательно мотнул головой и, взяв Олю за руку, повел к выходу. Витка заспешила следом, усмехаясь и виляя худыми бедрами. Бурмистров стоял, ссутулясь и глядя в пол. – Вам прилечь надо, – коснулся его взмокшей спины официант, окончательно для себя решивший, что у Бурмистрова просто очередная фаза длительного отпускного запоя. – А? – поднял на него глаза Бурмистров. – Отдохните, говорю. А вечерком опохмелитесь, – шепнул ему официант. Бурмистров повернулся и пошел. В купе Оля забралась наверх, а Витка и Володя внизу обсуждали сумасшедшего Бурмистрова. Четвертый сосед по купе – полный словоохотливый бухгалтер из Подольска – громко спал на нижней полке, приняв пару стаканов «Перцовой» и закусив мелитопольской колбасой. – Я даже пиво не допил! – Володя достал колоду с картами. – Какая там «Таганка»! Тут просто фильмы ужасов, Хичкок! В умат полный! – Оль, я боялась, что ты подавишься! – Витка возбужденно терла перед собой узкими ладонями. – Ну, чуваки, ну это я не знаю что! У меня Марик три месяца в дурдоме пролежал, много чего порассказывал, но – такое! – Оль, а деньги точно у тебя? – засмеялся Володя. – Может, нам это все померещилось? Пиздец какой! – Мне кто-то обещал не материться больше. – Оля смотрела на хромированную ручку в сером потолке купе. – Чуваки, а давайте вечерком перед Москвой по второму заходу в ресторацию? – предложила Витка. – И опять он к нам подсядет! – затрещал колодой Володя. – С вечерним тарифом! Полтинник, за поглядку, а?! Ольк, я тебе свою помаду одолжу! Витка и Володя захохотали так, что бухгалтер перестал храпеть и забормотал во сне. Оля смотрела в потолок, водя рукой по желтой рифленой поверхности стены. «Много больных… – подумала она и зевнула, вспомнив, как с Таней Баташовой случился эпилептический припадок на экзамене по гармонии. – Хорошо, что меня не вырвало. Уши у него какие-то… как у мальчишки. Идиот». Она закрыла глаза и задремала. Ей приснилось, что она в Кратово, едет на велосипеде брата со скрипкой в футляре за спиной на улицу Чехова к старикам Фатьяновым, разводящим тюльпаны, где дирекция Гнесинского училища организовала Тайное Выпускное Прослушивание, на котором будет Павел Коган; она сворачивает на улицу Маршала Жукова и видит, что во всю длину и ширину улицы пролегает глубочайшая траншея, а на весу по улице проложен монорельс; он сверкает на солнце; «Как же проеду? Я опоздаю!» – с ужасом думает она; внизу в траншее копошится очередь за квасом; «Девушка, тебе надо шины снять!» – советуют снизу. «Как я сниму? У меня нет инструментов!» – холодеет она. «А ты монтера попроси!». Оля подымает голову и смотрит вверх; там, на соснах живут монтеры со стальными когтями на ногах; монтер спускается к ней с сосны. «У нас у всех по два топора!» – говорит он и достает два огромных топора; топоры сверкают на солнце; монтер, крякая, ловко срубает шины с колес велосипеда. «Спасибо!» – радуется она. «Плати!» – загораживает монорельс монтер. «Чем же я заплачу?» – «Жареным мясом! У тебя же мясные галифе! Все лето небось растила!» Оля смотрит на свои ноги в шортах: на бедрах у нее ужасные наросты из жареного мяса. «Стой нормально!» – приказывает монтер и двумя ударами стесывает мясные галифе. «Я из них солонину сделаю! Поезжай, не задерживай, я стрелку перевел!» – кричит монтер ей в лицо; Оля ставит обод переднего колеса на монорельс, отталкивается ногой от земли, едет над бездонной траншеей. Рывок. Лязг. Рывок. Оля проснулась, вытерла ладонью мокрый рот. Поезд опять дернуло, и он тихо пополз. Солнце заходило. В купе было душно и пахло колбасой. Володя спал на соседней полке. Оля встряхнула головой, поправила волосы, посмотрела вниз. Витка спала. Бухгалтера не было. Оля посмотрела на часы: 19.37. – Всего-то… – зевнула она, спускаясь вниз. Нашарив босоножки, посмотрела в зеркало двери, потерла лицо, расчесала волосы, дернула ручку. Зеркало поехало в сторону. В коридоре было прохладней. Два карапуза с хохотом играли в салочки; в соседнем купе шумно играли в домино, слышался бабий голос соседа-бухгалтера. Оля пошла в туалет. Захлопнув за собой дверь, заперла ее поворотом мокрого винта, ополоснула лицо, приспустила брюки, с трудом вскарабкалась с ногами на унитаз. Бесцветная струйка потекла в испачканную калом воронку. «Что-то мне снилось… про Кратово… – начала вспоминать она. – Господи, еще три часа пилить… Что-то там про Когана… А! Мясные галифе!» Она рассмеялась и погладила свое загорелое бедро. Помочившись, провела рукой по гениталиям, собирая влагу, встала, ополоснула руку, застегнулась и еще раз посмотрела на себя в забрызганное зеркало: розовая венгерская майка на бретельках, белокурые волосы до плеч, широкоскулое лицо с карими глазами, синячок над ключицей от Володиного поцелуя. – Вот я и в Крым съездила, – произнесла она и открыла дверь. Прямо за дверью стоял Бурмистров. Оля посмотрела на него без удивления. «Сейчас деньги назад потребует, – нахмурилась она. – Идиот сумасшедший». – Извините, пожалуйста, Ольга, я хотел с вами поговорить… это очень нужно… – В туалете? – Нет, нет, если хотите, пройдемте ко мне в седьмой вагон… если… или здесь… – Он шагнул в сторону, пропуская ее. – А если не хочу? – Она вышла из туалета, захлопнула дверь и в упор посмотрела на Бурмистрова. «Это не могло так просто кончиться. Он теперь не отвяжется… слизняк чертов…» Она вытащила из кармана двадцатипятирублевку, быстро сунула ему в карман рубашки, откуда торчали черные очки и какие-то бумажки: – Возьмите и отвяжитесь. – Да нет же… нет… – Опомнившись, он полез в карман. – Зачем вы… Оля повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку. |