Онлайн книга «Метель»
|
— А мы пугнем их! — решительно слез с самоката доктор, зашел сзади, стал отстегивать саквояж. — Еще два... — заметил Перхуша двоих волков слева, подальше. Перевел взгляд вперед и различил еще одного волка, спокойно пересекающего вдали залитое луной поле. — Пять! — крикнул он доктору. Волки завыли. Лошадки захрапели и испуганно загреготали. — Ня бойсь, не отдам! — захлопал Перхуша рукавицей по капору. Доктор, с трудом отстегнув запорошенный снегом саквояж, принес его, кинул на сиденье, раскрыл, нашел небольшой тупоносый револьвер, взвел курок: — Где они? — Вона, — махнул рукавицей Перхуша. Доктор сделал четыре шага по направлению к волкам, но тут же, сойдя с дороги, провалился в снег. Прицелился в кусты и три раза выстрелил, озаряя желтыми всполохами и без того хорошо освещенную холодным светом равнину. От выстрелов у доктора зазвенело в правом ухе. Волки неспешно побежали вправо, все пятеро, один за другим. Доктор увидел их: — А, вот вы... И выстрелил по ним еще два раза. Волки бежали так же неспешно. И вскоре пропали за кустами. — Ну вот. — Доктор сунул пахнущий порохом револьвер в карман, повернулся к Перхуше: — Путь свободен! — Путь-то свободен... — Перхуша завозился, открывая капор. — Да лошадки-то тово... — Чего — тово? — Боятся они запаха волчьего. Доктор глянул в сторону убежавших волков. Волки пропали в поле. — Так их и след простыл! — тряхнул он малахаем. — Какой уж запах?! Не слушая его, Перхуша откинул рогожку. Лошади стояли в капоре молча. Поворотив морды, они посмотрели на Перхушу. — Ня бойсь, никому вас не отдам, — сказал он им. Они молча поглядывали, прядая крохотными ушами. Глазки их поблескивали в лунном свете. — Чего они? — наклонился над капором доктор. — Постоят малость, — почесал под шапкой Перхуша, — а потом и тронемся. — Чего — постоят? — Спужались они малость. Доктор внимательно посмотрел на Перхушу: — Ты, братец, вот что: дурака не валяй со мной. Спужались! Мне что тут — ночь с тобой валандаться?! А ну — садись! И погоняй их, мать твою! Живо! Спужались! Я те дам — постоять! Настоялись уж! А ну — живо! Громкий голос доктора разнесся кругом. Перхуша послушно стал накрывать лошадей. Доктор сел на свое место, положив саквояж в ноги, потрогал пакет с пирамидами — цел. Перхуша сел рядом, взялся за правило, поддернул вожжи, чмокнул губами: — Н-но, родимыя. В капоре было тихо, словно он опустел. Переведя взгляд на доктора, Перхуша снова чмокнул: — Но! Тишина в капоре не нарушилась. — Ты что, издеваешься надо мной? — прищурился доктор, теряя терпение. — А ну — дай сюда кнут! Открывай! Он выдернул кнутик из чехла. — Не пойдут они, барин. — Открывай, говорю! — Не надо, барин. Их от волков оторопь берет. Пока не отойдут — не поедут. Я однова два часа простоял так под Хлюпиным... — Откры-вай! Открывай! — закричал доктор и с силой толкнул Перхушу. Тот свалился с облучка, теряя шапку, заворочался в снегу. Доктор неловко спрыгнул, сам стал срывать рогожку с капора: — Постоять! Я те дам — постоять! Там люди гибнут, а он — постоять! Держа шапку в руке, Перхуша подошел к доктору: — Барин, не надо. — Я тебе покажу — постоять... — бормотал доктор, срывая заиндевевшие петли рогожи с карабинов. Он вдруг понял, что Перхуша, этот бесцельный, никуда не стремящийся человечек, с его разболтанной неторопливостью, с извечной мужицкой надеждой на авось и есть то, что препятствует пути доктора, его прямому движению к цели. «Трухлявый мудак!» — зло подумал о нем доктор. Сорвав рогожу наполовину, он откинул ее. Лошадки, облитые луной, стояли, словно фарфоровые, уставившись на доктора. — А ну-ка — па-а-шли! — замахнулся кнутиком доктор, но Перхуша схватил его руку: — Барин... — Да ты что? — Доктор рывком освободил руку. — Ты что? Ты — саботировать? — Барин... — Перхуша протиснулся между доктором и самокатом. — Не бейте их. — Да я тебя... под суд отдам, подлец! — Барин, не трожьте, они не битыя у меня... — А ну — отойди! — Не отойду, барин. — Отойди прочь, мудак! — Не отойду. Доктор отшвырнул кнутик, размахнулся и хрястнул Перхушу кулаком в лицо. Перхуша бессильно повалился на снег. — Меня бейте, а их — не дам! — почти выкрикнул он таким сдавленным и отчаянным голосом, что доктор замер с поднятым для нового удара кулаком. «Что это я?» — удивился своей ярости доктор и отступил назад. Перхуша заворочался в снегу, сел, привалившись к самокату, поднял шапку. И стал молча нахлобучивать ее. Птичье лицо его, как показалось доктору, все так же улыбалось. Надев шапку, Перхуша так и остался сидеть. Удивительно, что лошадки по-прежнему молчали. Доктор тяжело вздохнул, отошел, достал папиросы и закурил. Совсем вдалеке завыл волк. «Глупо как... — подумал доктор. — Вышел из себя. Почему? Все же вроде обошлось, и метель улеглась. Но он не хочет ехать... Бред какой-то!» Он вспомнил, что последний раз бил человека по лицу у себя в Репишной, когда вязали трех парней, наевшихся мухоморов. Одного ему пришлось дважды ударить. «И вот опять угораздило...» — с досадой подумал доктор и бросил недокуренную папиросу. Подошел к Перхуше, присел. Положил ему руку на плечо: — Козьма, ты... не серчай. — А чего... — усмехнулся Перхуша. Доктор заметил, что из разбитой губы у того идет кровь. Он вытащил свой носовой платок, приложил к Перхушиному рту. — Да ладно, барин... — Перхуша отвел его руку, сплюнул. Доктор подхватил его под руку, стал приподнимать: — А ну, давай. Перхуша приподнялся, встал, опираясь спиной на самокат. Приложил к губе рукавицу. — Не серчай, — хлопнул его по плечу доктор. — Устал я просто. Перхуша усмехнулся. — Ехать надо, — качнул его легкое тело доктор. |