Онлайн книга «Взрывник. Заброшенный в 1941 год»
|
– Ага, слыхали, только вот оружия при них не было, обычные беглые из лагеря. И где теперь тот Балагуша? На осине висит! – Как, кто посмел? – Вас они забыли спросить, господин хороший, те, кто его подвесили. Фефер, ты на осину хочешь? – Не, мне и на этом свете неплохо, – Герман с Григорием, похоже, уже оклемались и решили вступить в полемику, давя на поляка. Верно, по тому же вопросу приехали – как немчуру послать и самим крайними не оказаться. – Костя, ты как, отошёл? – сделал участливое лицо Боровой. А это мысль, надо воспользоваться. – Чуть не отошёл, Гриша, но выкарабкался. Боюсь только, с почками беда – ссу кровью. Мне бы бумагу какую, чтобы в больничку, – это уже обращаясь к поляку. Кузьма мигом понял мой манёвр, хотя раньше мы такой поворот и не обсуждали. – Да, господин Вуйцик, пострадал человек за рейх, кто ему поможет? – А я тут при чём? – Ну, уж нет, ясновельможный пан, если вы не будете помогать тем, кто борется за победу германского оружия, то кто будет? Я ведь к господам немцам пойду – скажу, что пан Вуйцик не хочет помогать, а значит, что? – Ладно, ладно. Только медициной я не заведую. Вот, – поляк написал несколько слов на осьмушке серого бумажного листа и сунул Кузьме. – Отнеси в шестой кабинет. – На, Костя, слышал куда? Иди, а мы тут с паном ещё погуторим. Ну, похоже, в три рыла они его заплюют. Шестой кабинет оказался в охраняемом крыле. Пятиминутные переговоры с охранником закончились вызовом разводящего, или кого-то подобного, после чего недовольный унтер-фельдфебель провёл меня в пресловутую палату номер шесть. Сидящий там занитетсфельдфебель только глянул на мою бумажку и выдал другую ксиву – как я понял, обычный пропуск в госпиталь, после чего меня выставили из здания. Дорогу до госпиталя хоть и знал, но спросить пару раз язык не отвалится. Часовой у входа в здание госпиталя только глянул одним глазом на пропуск и забыл о моём существовании. В коридоре поймал первого же попавшегося санитара, оказавшегося немцем, а так как мне нужно было добраться именно до Ольги, то с этим парнем мне не удалось договориться, после чего тот спихнул меня на медсестру или санитарку. – Что вам? – немолодая уже женщина имела загнанный вид и нездоровый цвет кожи, волосы, выбивающиеся из-под косынки, также не блистали здоровьем и чистотой. – Мне бы доктора, лучше русского. – На что жалуетесь? – женщина устало провела рукой по лбу, стирая бисеринки пота. – Побили меня сильно, с тех пор болею. – Господи, что болит-то: руки, ноги, голова? – Писать мне больно, – сделал смущённый вид. – И кровь. – Ясно, почки. Из русских врачей у нас только Ольга Геннадиевна, но она на операции. Раньше чем через час не освободится. Сердце аж подпрыгнуло. Она! Жива! – А где подождать можно? – Только на улице, здесь не положено. Пофиг, на улице, так на улице. Ждать пришлось не час, а значительно больше. Сколько не скажу – часов нет. Наконец знакомая санитарка вышла на крыльцо и махнула мне рукой. Перед дверью осмотровой она ещё раз окинула меня взглядом, затем заглянула в кабинет. – Ольга Геннадиевна, привела. – Проси, – от знакомого голоса по спине пробежали мурашки. До этого момента ещё были сомнения, что увижу её живую и здоровую, теперь же окончательно рассеялись. Ольга сидела у окна, вытянув далеко вперёд ноги, но как только я вошёл, тут же подобралась, но заметно было, что прошедшая операция неслабо вымотала её. Глянув на меня, она с явным трудом встала, подошла к столу и, тяжело опершись, наконец внимательно посмотрела на меня. – Мочитесь с кровью? – видно, сестра ввела её уже в курс дела. – Есть немного. – Насколько немного? – Извините, а докторов мужчин здесь нет? – Есть, но немцы вами заниматься не будут. Давайте рассказывайте, я сильно устала. – Ну, чувствую себя, как аленький цветочек. Женщина удивлённо посмотрела на меня, и вдруг зрачки её мгновенно расширились, будто вместо меня она увидела пресловутое чудовище. Быстро обогнув меня по широкой дуге, она подошла к двери, выглянула и плотно притворила створки. – Вы от него? – Как сказать? Вообще-то я – это он и есть, то есть я, я и есть. Тьфу, Оля, это я! – Не говорите ерунды. Кто вы? – Оль, голос у меня не изменился, а внешность… Ты должна понимать, что когда так быстро зарастают шрамы, то и может ещё что происходить. Странное. Она задумалась секунд на тридцать. – Чашу с чем готов принять? – Чего? Подожди, понял – с цикутой. – Это правда ты? – Не понравился? – Нет, что ты! Такой ты даже симпатичней, но как-то непривычно. Кто бы сказал, не поверила. Ты надолго? – Вообще убедиться, что с тобой всё нормально. – Да что со мной случиться может. – После того как у вас здесь что-то взорвалось, ходили слухи об арестах, в том числе и в госпитале. – А, это. Господи, каких только слухов здесь не ходило. Про тебя знаешь, что рассказывают? Ты генерал, тебя и твою дивизию сюда лично товарищ Сталин прислал! А ещё ты немецкий шпион и, как только всех коммунистов и евреев у себя соберёшь, так всех и расстреляешь. – Грандиозно. – Верить слухам последнее дело. – Понял, понял, но всё одно приехал не зря. – А вот с этим я согласна. Ты когда обратно? – Уже гонишь? – Не дури. Так когда? – Завтра, наверно, если ты не предложишь другой культурной программы. – Я здесь пробуду ещё часа два. Стемнеет через три. Живу на Коминтерна, двенадцать. Как стемнеет, ужин будет. Жду. – Такая программа мне нравится. – Не смейся, будь осторожен, во время комендантского часа немцы стреляют во всё, что движется. Но пройти можно просто. Не ходи по большим улицам, как свернёшь с Советской, сразу иди переулками. – Названия у вас тут такие… как будто и оккупации нет. – Говорят, вроде собираются переименовать, таблички давно сняли. – Так как же я найду? Хотя, время пока есть – сейчас пройдусь по маршруту. – Подожди, у тебя деньги есть? – Да, рублей сто. – Давай тридцать и держи вот эти таблетки. Это уротропин. Извини, что так дорого. Сейчас я тебе ещё рецепт напишу. Не для аптеки – просто, какие травы нужны. |