Онлайн книга «Война HAАRP»
|
Самолёт пошёл вокруг туманной опухоли, высота которой над облаками достигала уже двух километров. Дохлый понаблюдал за ней, переминаясь с ноги на ногу, потом ему стало неинтересно, и он исчез. Афанасию и самому скоро наскучило кружение, – левое крыло вниз, правое вверх, – бликующее море облаков, туманный купол, вообще вся операция, и он вернулся в пассажирскую кабину. Там шёл яростный спор. – Я за Россию пасть порву! – кипятился Дохлый, размахивая руками. – Не за президента или премьера, не за чиновничью рать – за русский народ! Ясно тебе? – Да я пошутил, – примиряюще сказал капитан Ширяев, – не лезь в бутылку. – Слова выбирай, а то я не посмотрю, что ты капитан. – Ладно, ладно, успокойся. Увидев Афанасия, спорщики умолкли. Дохлый сел, нахохлился, не обращая внимания на взгляды соседа – Бугаева, закрыл глаза. Афанасий дотронулся до плеча Олега, мотнул головой на снайпера, задавая молчаливый вопрос. – Ширяев брякнул, что в Иностранном легионе он получал бы в десять раз больше, чем в России, – тихо проговорил Олег, – вот Сеня и завёлся. Афанасий с интересом посмотрел на бойца группы антитеррора, которого он уговорил служить вместе с ним, и подумал, что в его лице приобрёл не только друга, но и соратника. Зашёл в пилотскую кабину. – Сколько времени мы можем кружить? – Часа четыре с хвостиком, – ответил Костя. – Потом придётся заправляться. – Следите за обстановкой. Это не Китай, но кто знает, какую форму примет неожиданность. Сел на место, понаблюдал за экраном видеосистемы, на который сводились линии передачи данных с внешних телекамер, ничего не увидел, кроме белёсых туманных струй и синего неба, расслабился… и уснул, как в воду нырнул. Проснулся сам, от неясного предчувствия беды. Мгновенно привёл нервную систему в боевой режим, напрягся, прислушиваясь к ровному гулу-шелесту двигателей «Ила», не открывая глаз, но услышал только будничные голоса подчинённых: Ривкин разговаривал с Ширяевым, Марин с Бугаевым, посмотрел на часы. Как оказалось, проспал он аж два часа, не получая никаких раздражителей. Самолёт продолжал наматывать круг за кругом, никаких других летательных аппаратов в пределах визуальной и радарной видимости не наблюдалось. Однако интуиция не включается бесцельно, а раз она сработала, что-то пошло не так. Что? – Как процесс? – Нормально, – пробормотал Олег, не поворачивая головы; его пальцы бегали по клавиатуре ноута, как пальцы пианиста, играющего фугу. – Ундуляция на грани расползания, мы организовали пробой облачного электричества в ионосферу, такая молния в небо шарахнула! Афанасий пожалел, что пропустил зрелище. – Что теперь? – Ещё часок покрутимся и домой, процесс пойдёт сам собой, через двенадцать часов дождь прекратится. Мы перекрыли холодным арктическим струям кислород, ПНД перестанет собирать воду. Афанасий перебрался в кабину лётчиков, которым нельзя было ни отвлекаться, ни тем более спать, несмотря на великолепное компьютерное оснащение «Ила». Холодный шлем остудил кожу на голове. Послышались знакомые писки, звоночки, скрипы, шелест – фон связи с наземными службами и спутниками. – Центр, я «сто седьмой», мы заканчиваем. – Отлично, «сто седьмой», – отозвался дежурный оператор. – Заправка планируется в Благовещенске. – Знакомые места. Новостей для нас нет? – Минуту… Шорохи, писки, обрывки тихой музыки… – «Сто седьмой», по сети радиоэлектронной разведки прошло сообщение об активизации средств наблюдения за космодромом Восточный. – Ну, это, по-моему, нормально, америкосы любуются своим пузырём. – Нет, здесь другое, они сосредоточены на определении ваших координат. И ещё: «Х-37» опустился на более низкую орбиту, километров на четыреста ниже, и пройдёт над вами чуть раньше. Будьте внимательны. Интуиция «сделала стойку». – Костя, мы можем посмотреть вверх? – Не понял, Афанасий Георгиевич? – Наши локаторы на каком расстоянии видят цель? – Километров на сто. – Надо бы задрать нос и посмотреть, не летит ли кто над нами. Впрочем, отставить, «тридцать седьмого» мы всё равно не увидим. – В каком смысле? – В прямом. Он будет сейчас пролетать над ундуляцией, а перед этим снизился на четыреста километров. Спрашивается, зачем? – Вы думаете… – Я предполагаю. – Даже если мы его увидим, сбить не сможем, наша «стрела» хороша на низких высотах, километров до двадцати максимум. – Центр, я «сто седьмой», где в настоящий момент «Х-37»? – Почти точно над вами, – ответил центр спустя несколько секунд. Афанасий прислушался к своим ощущениям. Повеяло холодным ветром, словно система кондиционирования кабины заработала сильней. Картина перед глазами начала расплываться, будто они заполнились слезами. Стало трудно дышать. К горлу подступила тошнота. Закружилась голова. – Египетский фараон! – изумлённо охнул Витюша. Костя потёр глаза, мотнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, руки его задрожали. – Командир… – Чую! – бросил Афанасий, борясь с головокружением. – Держитесь. Глянув на полосы металлической сетки, прикреплённые к стенкам кабины, – доработчики попытались усилить и защиту лётчиков, – он выбрался в пассажирский отсек. Головокружение пошло на убыль, тошнота отступила, хотя глаза вернули способность видеть не сразу. По взглядам членов группы Афанасия понял, что они тоже испытывают неприятные ощущения, хотя и не столь сильно, как пилоты. – Кто там… балуется, командир? – спросил Дохлый, морщась. – «Х-37». – Сволочь! Мы не можем его сбить? Или хотя бы отпугнуть? – Рогатку не взяли. – Афанасий вернулся к лётчикам. Те с трудом управляли самолётом, и лица у обоих были белые, слепые, готовые погаснуть. – Командир, мы на пределе, – слабым голосом проговорил Костя. – Маневр вниз с уходом в противоположную сторону от вектора движения «тридцать седьмого»! – Это куда? Афанасий быстро сориентировался, просчитав траекторию американского военного беспилотника. – Северо-запад! Самолёт опустил левое крыло, м а с с и в н о обрушился вниз, ближе к дождливой зоне ПНД, начал терять высоту. Через минуту наступило облегчение. |