Книга Я буду первым, страница 23 – Анастасия Лик

Маленький мальчик действительно проснулся и теперь забился в самый дальний угол дивана, обхватил себя руками, тихо раскачиваясь. Но Ева не подала виду, что огорчена таким поведением, что Артём вновь замкнулся в себе, и прошла к сумке с вещами. Ему нужно время.

Открыла и посмотрела на содержимое. Судя по всему, Кристофер даже не задумывался над тем, что нужно положить, а просто сгрёб всё, что лежало на полке, а именно — майки.

Интересно, а штаны тут есть? После непродолжительных поисков были найдены одни-единственные брюки, и те пижамные.

— Артём, иди сюда, — позвала его Ева, выбрав из бесполезного вороха вещей две плотных майки с длинными рукавами и штаны. Благо, что носки вчера положила на батарею. Но мальчик мёртвой хваткой вцепился в одеяло и ещё больше сжался.

— Малыш, тебе нужно вернуться домой, — тихо произнесла Ева, обнимая Артёма, а тот неожиданно перебрался к ней на колени, но был по-прежнему напряжён и не желал поднимать голову. Он обижался.

— Оденься, пожалуйста. Замёрзнешь.

— Я останусь у тебя, — тихо ответил Артём.

— Нельзя…

— Ты обещала быть рядом.

Кристофер стоял за дверью, прислонившись к стене, и слушал тихие голоса. Уму непостижимо — Артём разговаривал с Евой. Его слов было почти не слышно, но это было и не нужно. Он не желал возвращаться домой.

Что делать?!

Бросил взгляд на два больших чемодана в коридоре. Ева собралась куда-то уезжать? А если бы она действительно уехала, и Артём не нашёл её здесь? Что бы случилось тогда?

За своими мыслями Кристофер едва не пропустил, как открылась комнатная дверь, и поспешил вернуться на кухню. Ева же отвела Артёма в ванную и пошла готовить кашу, не обращая внимания на мужчину за столом, словно того не было вовсе.

— Ты уезжаешь? — спросил Кристофер.

— Я возвращаюсь в Париж, — тихо ответила Ева, наливая молоко в кастрюлю. — Кашу будешь?

— Когда?

— Если с машиной разберусь, то через три дня.

— Что значит — разберёшься? — не унимался Кристофер.

— Она в кредите, и меня не выпускают из страны, а вернуть её банку оказалось не так просто. Кашу будешь? — ещё раз спросила Ева, не оборачиваясь.

— Да… Почему ты решила уехать?

— Какое тебе дело? — пробурчала она, но, помолчав немного, решила ответить: — Я не могу позволить себе даже эту квартиру. Я ехала сюда, зная, что у меня есть работа…

— А в Париже у тебя есть, где жить?

— Не у меня, — тихо ответила Ева, — Крис, пожалуйста, не лезь не в своё дело, и без тебя плохо.

— Твой любовник не француз, он из Англии, — сквозь зубы произнёс Кристофер, вспоминая разговор с Охотником. — Или ты спишь со всеми, кто готов содержать тебя?

Ева гневно обернулась, но замолчала, увидев в дверях маленького мальчика. Он с силой сжал свои кулачки и опустил голову вниз. Этот жест был незнаком девушке, но решив не заострять сейчас на этом внимание, она взяла его за напряжённую руку и отвела за стол.

— Прости, но варенья нет, — тихо сказала Ева, и Кристофер понял, что она плачет. — Сахаром кашку посыпать?

Артём ничего не ответил.

Ева украдкой утёрла мокрую щёку, поставила перед мальчиком сахарницу и положила кашу себе и Кристоферу.

— А масло есть? — спросил он мрачно.

— Нет, — так же тихо ответила Ева.

— Если дело в работе, то я готов взять тебя на прежнюю должность.

— Это выглядит, как милость, — фыркнула она. — А после того, что ты сказал, я даже боюсь думать о том, что ты потребуешь взамен. Так что… пожалуй, нет. Меня не интересует твоя подачка.

— Ева, я был неправ, — нехотя ответил Кристофер. — Артёму нужна твоя помощь, прошу, переезжай ко мне.

— Переехать? — воскликнула она. — Ты в своём уме? Я не живу у семьи, где работаю!

— Ева, — тихо прошептал Артём, и на кухне вмиг образовалась тишина.

— Не бросай меня. Ты обещала.

Ева сжала губы, а из глаз снова потекли слёзы.

— Я… я не готова сейчас ответить… Артём, ты покушал? — повернулась она к мальчику. Тот кивнул, встал из-за стола и пошёл в комнату.

— Зачем ты так? — зашипела Ева, как только он скрылся из виду. — Ты же ненавидишь меня, не выносишь моего присутствия. Думаешь, мне легко сносить твои издёвки? Видеть брезгливый взгляд. Думаешь, легко, когда вокруг скачут Охотники, и каждый норовит помочь и затащить в постель заодно? Вы не нужны мне, никто не нужен… А ты… ты… — Ева замолчала, уже не в силах продолжать.

Кристофер коснулся разбитой скулы девушки и погладил мокрую щёку. Без косметики она казалась невероятно милой, беззащитной. Белокурые волосы стянуты в небрежный хвост, хрупкие плечи содрогались от плача, а мягкие губки чуть припухли. Ласково заправил выбившуюся прядь за маленькое ушко, провёл рукой по ссадине на скуле:

— Прости.

— Хватит, Моро. Уходи… уходите, — поправила она себя и убрала его руку от своего лица.

— Я хочу, чтобы ты жила в моём доме. Сын для меня очень много значит, а ты для него. Я удвою тебе жалование, погашу кредиты… — но речь, обещавшую стать страстной и красноречивой, прервал звонок телефона. Кристофер вытащил из кармана аппарат и нажал кнопку:

— Да.

— Охотник, он здесь! Демон! — закричали ему с другого конца. — Он пришёл за моим сыном!

— Адрес? — коротко спросил Кристофер.

— Богатырская улица, последний дом слева.

Кристофер отключил телефон и рванул в прихожую.

— Ева, отвези Артёма домой, — сказал он, натягивая ботинки и куртку.

— А ты куда?

— Убью одну тварь и вернусь, — сказал Кристофер и вылетел из квартиры.

Дом семьи вервольфов, улица Богатырская, 16 февраля, пятница 9:10

Ему было спокойно. Отец большого семейства, он ощущал рядом дыхание жены и слышал детей, собирающихся в школу. Вдохнул терпкий аромат жасмина, каким любит надушивать бельё Соня, и поморщился. Он казался слишком ярким для острого чутья волка, но почему-то никто не высказывал недовольства, а значит, пусть всё останется, как есть.

Поднял глаза. Жена спешно готовила завтрак. Сыновья опять сегодня проспали, а всё из-за того, что опять просидели возле телевизора допоздна.

— Когда будила Алекса, мне показалось, что его запах изменился, — сказала Соня и улыбнулась.

— Алекс! Бегом сюда! — громко крикнул глава семейства.

— Что, пап? — тут же появился молодой волк.

— Иди сюда, — притянул он к себе сына и поднял рукав рубашки. На предплечье едва заметно проступали линии орнамента — верный признак скорой инициации.