Онлайн книга «Девушка, которой нет»
|
«Или уничтожение!» – полоснуло мыслью по глазам. – Вы максималист, молодой человек. Так и запишем в истории болезни… – Никто не сможет восхититься вашим наблюдением, – жестко прервал главврача Витек. – Ваш дружный медперсонал будет лицезреть каракули Соколова Ивана Дмитриевича, назначенного на ваше место месяц назад. Илья Юрьевич вновь, хотя и не без труда, изобразил заразительный смех: – А ты, мой вечный оппонент, будешь столь же забывчив? Витек не поддержал его: – Я – нет. Главврач снова произвел череду громких выдохов. – Ну вот видишь… Опять внутреннее противоречие… – Никаких противоречий. Я – редкий случай. Мне посчастливилось родиться в мире мертвых. Я помню всё, а меня… Он не стал договаривать: «…забудут все». – Чертовщина какая-то!.. Витализм… Маскировка смерти с помощью симулякров… Завтра переведу тебя в общую палату. Есть у меня хорошие, до безобразия живые пацаны на примете… С огромным чувством вины Витек смотрел на закрытую дверь, зная – завтра никто, кроме него, не вспомнит о последних тридцати шести днях существования не самого плохого человека той и этой Вселенной, не самого плохого врача – Ильи Юрьевича Ларина. Целый месяц слов и дел его будет невосполнимо забыт всеми, кроме испуганного мальчика, который и сам будет вскоре вычеркнут из памяти. Весь – от макушки до пят, от рождения до предвосхищенной им мучительной смерти. Часть III
Фея и ад Но вот тогда-то и придет настоящая, подлинная Смерть, а не та, которая сейчас, дура, финтифлюшка, ее и обмануть нетрудно… Юрий Мамлеев Сама по себе принадлежность к роду человеческому решительно ничего не значит – это просто дурачащее внешнее сходство. Роберт Музиль На месте нашего фальшивого мира должен был существовать настоящий; мир, подлинный во всяком своем проявлении; теперь же приходится интуитивно отличать органические части от искусственных, задавать себе вопрос, подлинны ли страдания раненых и хладность убитых. Ольга Славникова Глава 1
Доктор, каковы шансы, что это мой сон? Muse: «Apocalypse Please» Столица задыхалась от жары. Кратер и Саня сидели в прохладных покоях пентхауса, пили пина-коладу и наблюдали ядовитое марево над городом. – Чего ждать? – торопился Саня. – Ни я, ни ты не сомневаемся. Колем дурь, и всё – прощай молодость, отправляемся в путешествие. – Ну что ты за человек такой? – возразил Кратер. – Решили в шесть, значит – в шесть. У тебя покушать имеется? Кораблев возмутился: – Двадцать минут осталось! И ты спокойно пойдешь жрать мои шпроты?! – Пойду. Кратер вышел на кухню, покопался в холодильнике. Скоро к нему присоединился Саня. Соорудили бутерброды. – Все это получится излишне мелодраматично. – Саня озвучил свои мысли. – Представляешь заголовки газет: «Два гея из противоборствующих московских группировок, не имея возможности быть вместе, предпочли смерть…» Или: «Люберецкие Лаура и Лафарг…» [14] – Что ты предлагаешь? Прямо сейчас разбежаться? Придумывать новый способ суицида? Разрушить мозг смертельной дозой «ДОМа-2»? – Нет. Ты же сам говорил, времени у нас меньше, чем у фигуристов в короткой программе. Может быть, пока мы тут шести ждем, Всеблагие, Всемогущие руки тянутся к главному рубильнику и выключают несовершенный мир, где скитается твоя покойница. Давай хотя бы записку с объяснением оставим – так и так, предполагаем, что человечество переживает катаклизм. Решили уйти из жизни, чтобы в другой реинкарнации разобраться, что к чему. – Ты еще правду предложи выдать – мы умираем во имя любви. Тогда напишут: «Фанаты-извращенцы покончили с собой, не дождавшись замужества Ксении Собчак!!!» Молча они прокрутили в голове другие варианты возможных заголовков. – Боишься, Орфей? – спросил Кратер. – Не знаю. Компот какой-то внутри. Вера, надежда, любовь… Одновременно что-то животное истерично скребется, верещит: «Лажу вы затеяли, братцы! После пяти кубиков барбитала натрия не просыпаются…» И уж тем более не разыскивают прекрасных покойниц в тридевятом государстве, о котором знаем ты, я и Костя Кассандра. Три олигофренда. Я ошибки боюсь и вечных мучений от того, что сделал не так и теперь не исправить. – В рейтинге моих страхов этот – не самый выдающийся. Есть покруче. Например, проваливаешься в болото и медленно тонешь. И – никого рядом. Или вдруг наступает беспросветная тьма, ты ползаешь в ней и точно знаешь, что вокруг ужасные слизистые монстры-пиявки, которые будут медленно переваривать тебя. Или: просыпаешься в гробу и… Кораблев пробурчал: – Вот-вот, наша перспективка… – и попытался вывести разговор в другую колею: – Слушай, ты описываешь точную иллюстрацию среднестатистической судьбы. Давай лучше о деле. – Что тут говорить? Жмуримся, потом разбираемся. Ищем твою Евридику. Мужественно преодолеваем все препятствия. С каждой секундой все невероятней казалась перспектива вот так просто взять и убить себя. У Кратера запиликал телефон. Он прочитал sms’ку, недовольно пробурчал: – Это от Шамана. Не могу пересказывать эту паранойю… – и протянул мобилу Сане. Кораблев взял телефон, глянул на экран: «Не боись, щеглы. Расклад такой, что за любую из Вселенных не дашь и кочерыжки. Прощайте». Саня посмотрел на часы и подбодрил напарника: – А-а-а, лепись оно всё конем!.. Гони нашу дозу. Queen: «Death On Two Legs» На лице Феи маской застыло выражение отстраненности. Сомнения, переживания, боль спрятаны под забралом равнодушия. Скрыв свои зудящие внутренности, еще не полностью обглоданные временем, она легко расправлялась с непокорными мира сего. Пустотой своего взгляда лишала их уверенности. Словно табуретки вышибала из-под ног приговоренных висельников. Викентий Сергеевич не учил быть жестокой, не учил быть бесцельно мстительной – Черной Мамбой без Билла. По своей воле она стала мечом, разящим без чувств и сожалений. Девушка шла по Тверской к очередной цели. Всего-то делов – как нож сквозь масло пройти через все кремлевские бастионы и разрушить иллюзию очередного ублюдка, который надеется, что после смерти способен созидать, изменять, перестраивать этот мир мертвых. |