Книга Руна жизни, страница 13 – Роман Перин

— Николай Евгенич, куда это вы на час раньше, да ещё в новых туфлях?

— А, Юрий Нилович! Что-то вы ко мне зачастили. — Базунов взял Чернина под руку и, хитро улыбаясь, повёл к выходу.

— Ты что такой улыбчивый, опохмелился что ли?

— Нет, ещё не успел. Просто я знал, что ты сегодня придёшь.

— И давно ты стал ясновидящим?

— Тут другое, тут закономерность развития событий. Не будем говорить на ходу. У тебя есть план?

— Ну, вчера я как бы у тебя был в гостях, теперь моя очередь пригласить тебя к себе.

— Нилыч, ты не обижайся, но к тебе домой я не пойду. Ведь ты пришёл говорить со мной не о проблеме радикулита. Нам ещё рано попадать с нашими откровенными беседами на магнитофонную катушку.

— Может, ещё вчера я бы тебя и пригласил домой в уверенности, что меня не будут прослушивать, а вот сегодня уже нет. Поэтому предлагаю поехать в Сестрорецк. У меня там живёт брат жены, старый морской волк, у него есть отличный катер с маленькой каютой, нам там хватит места и столик накрыть, и посидеть в уюте. Заодно и воздухом подышим. Сегодня я на своей «Волге».

— Я на катере лет двадцать не катался, отличная идея. А поедем на моей машине, так будет спокойней. У меня полный бак и капремонт недавно сделал.

«Москвич» Базунова сверкал свежей краской цвета фарфорового зуба. На капоте авто под ласковым солнцем лежал чёрный кот с крупной головой и припухшей мордой, по-собачьи вытянув лапы вперёд. Из щелей его зажмуренных глаз сочился зеленый свет блаженства и лени.

— Ты что это, бродяга, на моей машине греешся? — нарочито грозно произнёс Базунов.

Кот потянулся и без сопротивления отдался в руки хозяина «тёплого места».

— Ты, мерзавец! Судя по твоей упитанной морде, ты домашний или прижился в каком-нибудь магазине. Поэтому я не буду лишать тебя хлебного края и с собой не заберу. Брыс-сь!

Кот плавно стёк с рук и, повернув морду в сторону Базунова, подмигнул правым глазом, посмотрев на Чернина, подмигнул левым глазом, затем, поправив свои усы языком, он медленно, с достоинством удалился под арку дома.

— Ну ты посмотри, Нилыч, что эта мистическая тварь умеет!..

«Москвич» Базунова пару раз чихнул и рванул с места, пересекая Литейный в нарушение всех правил.

— Коля, ты нас угробишь!

— Не боись, генерал, я почти сорок лет за рулём. Как там твоя семья? А то вчера за серьёзными беседами и по-человечески не поговорили, — Базунов остановился перед светофором, достал короткую трубку с изящным изгибом и прикурил.

— Ты же сказал, что бросил курить.

— С сегодняшнего утра начал. Пришёл к выводу, что мне суждено умереть не от никотина. Так как семья?

— Моя старуха на даче, в своём огороде копается, внучку к земле приучает. Сын работает инженером на Кировском заводе. Дочь с мужем в Москве живёт. Уже семь лет, как живут, а детей всё нет.

— А кем дочь работает?

— Она и муж в районной прокуратуре. Он заместитель прокурора, она следователь. Испортила её эта работа, с каждым годом в ней всё меньше женского остаётся.

— Так сам же и настаивал на юридическом.

— Я думал её в адвокатуру направить, избавить от грязи и крови. Она же сразу после института вышла замуж. Муж — парень неплохой. Родители — москвичи. Всю жизнь в прокуратуре. Квартиру ему купили в Москве как подарок на свадьбу. А я мог предложить им только комнату у себя или в коммуналке пробить.

— Ничего, дочь генерала Москвы стоит.

— Я тогда ещё полковником был.

— Дочь полковника КГБ тоже неплохо, хотя я бы никогда не женился на дочери офицера КГБ или МВД.

— Что это ты нас невзлюбил?

— Так она будет жаловаться на мужа папе, а папа при своих служебных возможностях ему душу вытряхнет. Нахрен такая жизнь! Я вот женился на сироте и не знаю, что такое тесть и тёща. Детей, правда, тяжело было поднимать. Мать моя так и не дождалась внуков, в пятьдесят пять сгорела от рака. Ты же её знал.

— Да, Акулина Филипповна была удивительным человеком. Так одинёхонькой и прожила. А какие мужчины ей предлагали руку и сердце — ведь красавица была!

— Мать как похоронку в сорок пятом получила, так и поставила крест на своей жизни. Вся её любовь и забота нам с сестрою досталась.

— Как твои дети?

— Старший сын хирург, работает в Военно-медицинской академии. У него — две дочки очаровашки. Как-то старшая, Леночка, гладит мою лысину и заявляет: «Деда, а ведь у тебя ещё родничок не зарос». У меня после её слов в сердце что-то ёкнуло и расстворилось от счастья и дышать стало легче. Так что внуки в прямом смысле продолжение нашей жизни, — Базунов достал из внутреннего кармана пиджака цветную фотографию, на которой он был снят в нежных объятиях внучек, со светящимися счастьем и любовью глазами протянул её Чернину и продолжил дрогнувшим голосом. — Младший сын радиоинженер на «Светлане». Всё никак женить не могу, таскается стервец. Дети растут быстро. Коротка жизнь человека, ох как коротка. Только начнёшь понимать её смысл, а тут уже пора переворачивать последнюю страницу биографии. Это как вкус самогонки на морозе из бутылки, тайком в семнадцать лет на танцах, за клубом. И запах необычный и состояние — счастья. А потом и водка отборная, и коньяк марочный, да всё не то. Больше логики и тоски. И чувствуешь, что всё в прошлом, и торопиться надо медленно: стыдно ошибиться, стыдно показаться смешным.

— Кстати, философ, ты куда сегодня торопился, если говоришь, что ждал моего визита?

— Эх, Нилыч, наступил ты на горло моей песни. Люблю я философствовать. Ладно, вернёмся в гнусную реальность советского чиновника. Торопился я разобраться с одним интимным делом. Ты не поверишь, но один наш научный сотрудник стал домогаться другого научного сотрудника, используя своё служебное положение.

— Ну и в чём проблема?

— Проблема-а, — Базунов широко улыбнулся. — Проблема, ети её мать, в том, что они оба «мужицкого полу», как говаривали в старину.

— Педерасты?!

— Они самые!

— Откуда они у тебя в «Обществе знаний»? Это же не Кировский театр и не Консерватория.

— Ты думаешь, мой генерал, что они только в искусстве? Ген вырождения уже хорошо прижился и в науке, я уж не говорю о политике.

— И что ты будешь делать?

— Уволю! Хотел сегодня. Ради тебя уволю завтра.