Онлайн книга «На основании статьи...»
|
— Что с вами случилось? — Это не телефонный разговор. Я остановился на Сорок второй, в отеле «Коммодор». Если вам нужно подтверждение — созвонитесь с отельной администрацией. Повторяю — моя фамилия Теплов. Как мне доехать до вас? — А что произошло? — в голосе дежурного Прохоренко проскользнула уже государственная тревога. — Сначала объясните мне… — Я же вам сказал — это не телефонный разговор. И потом, я обязан знать ваши полномочия. Возникла томительная пауза. Дежурный Прохоренко, сотворивший на Родине, в своем МИДовском окружении, столько мелких мерзостей и крупных предательств, лишь бы только попасть сюда хотя бы на несколько лет, не имел права на ошибку. — Ну, хорошо… — решился Прохоренко. — На Сорок второй сядете на автобус, он останавливается рядом с вашим отелем, доедете до Централ-парка и там переся… — Стоп! — резко прервал его Кирилл. — Мне проще взять такси. Последняя фраза Теплова убедила дежурного по Советской миссии, что он поступил более чем правильно. Обычные, простые советские русские, случайно попавшие в Нью-Йорк, такси не пользуются. Джинсы — настоящий «Леви Страус», которые в Москве у фарцманов стоят в лучшем случае двести рублей, а это, даже по курсу валютных проституток из «Националя» — по два рубля за доллар, уже сотня «зеленых»! Здесь же эти джинсы — шесть с половиной долларов! А такси от Сорок второй до Миссии — восемь! Ни хрена себе?.. — Захватите паспорт! — успел крикнуть он. — Это Шестьдесят седьмая… — Да знаю я ваш адрес! — раздраженно сказал Кирилл и положил трубку. Какое счастье, что этой клоунады не слышит и не видит Зойка! Казалось бы, остроумненький, а по существу — гнусно унизительный спектаклик ради экономии несколько долларов для покупки обычной водки! Прости, Зоя… Через двадцать минут Кирилл стоял перед наглухо запертыми ажурными воротами с медной скрижалью, где на двух языках было черными буквами вытравлено — что находится за этими воротами в глубине чахлого полукруглого садика. Именно вон в том невысоком здании с несколькими ступеньками парадного входа по центру фасада. В одной руке Кирилл Петрович держал объемистый портфель своего соавтора по фильму «Уссурийцы», а в другой приподнятой — раскрытый советский заграничный паспорт. Две камеры, склонив свои любопытные головки, разглядывали его и его паспорт, а две другие, приподнятые и развернутые в разные стороны, насквозь просматривали всю Шестьдесят седьмую улицу… «Если эти камеры могли бы еще и стрелять, по мне наверняка уже полоснули бы очередью…» — невесело подумал Теплов. — Фамилия? — по-русски, неожиданно спросили ажурные ворота. — Теплов. — Заходите. Отвратительно заскрежетали открывающиеся ажурные ворота. Проходя на небольшую территорию Советского Союза в середине Нью-Йорка, Теплов негромко и раздраженно пробормотал: — Хоть бы петли смазали… — За все деньги надо платить, — неожиданно пожаловались ему ворота и с хриплым лязгом закрылись за его спиной. Внутри, у дверей, его уже ожидал невысокий человечек с недобро настороженными глазами, в черном костюме, несвежей нейлоновой рубашке и тоненьком черном галстуке. За его спиной был длинный, подковой изогнутый стол, на котором стояли мониторы всех камер слежения — и уличных, и внутренних. — Теплов, — представился Кирилл Петрович. — Паспорт! — наверное, это и был Прохоренко. Он пролистал все паспортные странички, несколько раз сверил фотографию со стоявшим перед ним Кириллом и наконец, возвращая паспорт его законному владельцу, все равно очень недружелюбно спросил: — Так что произошло, гражданин Теплов, о чем нельзя было сказать по телефону? И тут Кирилл Петрович Теплов стал сам себе настолько отвратителен, что даже этот Прохоренко показался ему вполне пристойным человеком. «Не стреляйте в пианиста, он лучше не умеет!..» — Слушай, Прохоренко! Или, как там тебя… Где у вас водки можно купить? По нормальной цене, — плюнув на все, впрямую спросил Теплов. — Тьфу ты, ебть! Ну, чего ты, бля, не мог сразу сказать?! — облегченно и даже слегка обиженно сплюнул Прохоренко. И действительно, сразу стал похожим на приличного, «своего» и все понимающего человека. — Беги быстрей на второй этаж в буфет, если Лидка еще не закрылась… Двигай, двигай! А то бабки подобьет и опечатает лавку! Суббота же! Теплов молнией взлетел на второй этаж. Дверь в буфет была распахнута настежь. За буфетной стойкой моложавая женщина, с модными очочками на кончике носа и хитроватыми припухшими глазками, перетирала посуду. — Лидочка, привет! — Привет! Чего так поздно? — Дела, дела, дела… Лидочка, солнце мое, два по сто пятьдесят коньячку и плиточку шоколада, — с давно забытым, охмурительно-холостяцким воркованием в голосе прокурлыкал Кирилл Петрович. — А где второй? — Вторая, — поправил ее Теплов. — Это ты — радость моя… — Ну ты даешь! — восхищенно сказала Лида и налила коньяк в стаканы. — И откуда ты такой взялся?! Новенький, что ли? — Старенький, только из другой епархии. Ну, будь! Они чокнулись и оба залпом выпили коньяк. Закусили шоколадом. — Пообедаешь? — спросила Лида. — А что у тебя есть? — Борщ. Шницель венский… Теплов вспомнил про голодного и трезвого Серегу Воронина, одиноко сидящего в гостиничном номере, и сказал: — Жаль, но некогда. У тебя «Столичная» почем? — Как и повсюду — девяносто семь центов пузырек. — Повсюду — девять с половиной долларов. — А ты туда не суйся. Приходи ко мне. Сколько тебе? Теплов поставил на стойку буфета свой портфель, сказал: — Давай, Лидуня, отгрузи мне штучек десять… Лида критически осмотрела Серегин портфель: — Ручка оторвется. Не выдержит твоя торба. Я под четыре пузыря пакет дам пластиковый, а шесть — в портфель. Еще чего надо? Колбаски там, или… — Нет. Спасибо, Лидочка. Посчитай мне все — шоколад, коньячок, поддачу… Сколько я тебе обязан? — Ладно, — ухмыльнулась Лида. — Клади пятнашку и забегай, если что… Уж больно ты мужик красивый! Если не торопишься — можем ко мне поехать, музычку послушаем. Мой как раз в Москву на неделю укатил… — Я сегодня в Сан-Франциско улетаю. Спасибо. Лидочка. — Заглядывай. Будь здоров. Спустился вниз с пакетом и тяжелым, не закрывающимся портфелем, из которого торчали горлышки «Столичной». |