Книга ИнтерКыся. Возвращение из рая, страница 128 – Владимир Кунин

Один Тимурчик в своем курц-фраке выглядел иначе. Зато он смахивал на одного чечеточника, которого мы недавно видели в воскресной эстрадной программе по телику...

— Ты ничего не забыл?.. — прошептал мне Тимур. — Умоляю, мысленно повтори все еще несколько paз!..

— Да уймись ты, елки-моталки! — прошипел я в ответ. — И не трясись так. Да — да, нет — нет... Подумаешь, невидаль!

А сам почувствовал, что и меня начал бить нервный колошмат.

Наша компаха была неотразима! Особенно — Рут. Мужики на нашу Рут пялились так, что на месте Шуры я бы минимум десятку оторвал бы яйца!..

Шура же в своем наемном смокинге был так же элегантен и красив, как метрдотель из миллионерского ресторана в Манхэттене. Куча бриллиантово-сапфировых Голливудских баб давили на нашего Шурика такого откровенного косяка, что не заметить этого было невозможно.

Всех представленных к «Оскару» рассаживали вместе с родственниками поближе к сцене и по краям боковых проходов. Чтобы легче было выбираться за наградой. Если сподобятся, конечно...

— А вот и Клифф Спенсер!.. — удивленно сказал Джек.

Да, недаром старик Стив предупреждал, что «Клифф в смокинге — зрелище не для слабонервных»...

...по проходу, как шар, перекатывался толстый Клифф, наш дорогой режиссер, — не в привычных нам лохмотьях с тщательно продуманными дырками на джинсовых коленях, не в черной ночной рубахе с очень художественно оторванными рукавами, не в кроссовках с незавязанными, волочащимися грязными шнурками и не в старой пропотевшей черной ковбойской шляпе, а как все — в «официантском» смокинге и «бабочке», сдвинутой вбок, чуть ли не к уху.

Как я понял — это был личный протест Клиффорда Спенсера.

— В жизни не видел такого красивого лейтенанта полиции! — искренне восхитился Клифф, когда его познакомили с нашей Рут, а Шуре сказал: — Мне мои ассистенты дали почитать книжку ваших рассказов. По-моему, из парочки можно здесь сделать высококлассную штуку. Попробуем?

И, не ожидая от Шуры ответа, протянул ко мне руки:

— Иди ко мне, парень! Дай я тебя расцелую, грандиозная ты все-таки Тварь Божья...

Я вспрыгнул к нему на руки, лизнул в нос и спросил тихо:

— Как тебе в смокинге?

— Чудовищно! А тебе?

— Мне — сносно. Когда-то у меня была жилетка. А это — то же самое, только с рукавами...

— Молись, кот! Молись, Мартын-Кыся!.. — Клифф отдал меня Тимуру. — И ты, сынок, тоже молись... А я пойду посмотрю, узнает ли меня кто-нибудь в этой отвратительной шкуре с шелковыми лацканами. Пошлятина какая-то!..

Пока все в зале рассаживались и не смолкал гул приветствий и чмоканье поцелуев, Тим попросил Пита Морено:

— Пит, миленький, пока не началось, пожалуйста, расскажи, что ты знаешь еще про того Русского гангстера? Джек сказал, что там какая-то анекдотичная история...

— Для любой политики эта история не анекдотичная, а нормальная. Особенно для России, — ответил Пит.

— Он получил свои два миллиона долларов в венском отделении «Чейза»? — спросила Наташа.

— Получил. И очень толково их истратил. Он оплатил свою выборную кампанию и теперь стал губернатором чего-то на Севере России!.. — усмехнулся Пит. — И членом какого-то Правительственного Совета, который дает ему законную юридическую неприкосновенность.

— Но он же профессиональный наемный убийца! Киллер!!! — ахнул Тимур.

— Ну и что? — спокойно ответил ему Пит.

И ВОТ ТУТ-ТО ВСЕ И НАЧАЛОСЬ!..

* * *

... Были куски из фильмов, представленных к награде... Выходили на сцену уж-ж-ж-жасно известные Актрисы и Актеры, называли имена пяти претендентов в каждой категории, и зал замирал...

...а потом вскрывался один-единственный конверт и...

...лились слезы счастья у выигравших, великодушно-неискренне улыбались и аплодировали побежденные...

Кто-то говорил заранее заготовленные хохмочки, кто-то растерянно ахал, но почти все произносили слова благодарности — мамам и папам, женам и детям, режиссерам и продюсерам...

А потом снова — пять номинантов, пять отрывков из названных фильмов, снова аплодисменты и новое томительное ожидание открытия единственного конверта...

И снова зал замирал... Снова кто-то ахал, и — слова благодарности всем, всем, всем...

Я сидел с Тимуром в одном кресле, чувствовал на своем загривке теплую подрагивающую ладонь Шуры, но башка моя была где-то далеко — там, на пустыре перед нашим бывшим домом на проспекте Науки в Ленинграде. Ныне и раньше — Санкт-Петербурге...

Я чуть было не пропустил награждения «Оскаром» нашего Клиффа Спенсера! Очнулся только от рева зала!.. Смотрю, на сцене стоит толстый Клифф, уже держит золотого рыцаря «Оскара» в руках и целуется с Вупи Голдберг...

Но когда пошли самые эффектные кадры из нашего «Суперкота» и открыли конверт с именем Игоря Злотника — «Оскар» за лучшую операторскую работу, — я уже был полностью включен в процесс!

«Оскара» получил и Рэй Уоттен. Не за конкретную роль в «Суперкоте», а за все, что он сделал в американском кино.

— Я тебя ждал всю свою жизнь! — сказал Рэй и поцеловал статуэтку.

А Нэнси Паркер проиграла своего «Оскара» одной потрясающей актрисе — Мерил Стрип... И вот ведь потрясная баба — эта наша Нэнси! Повернулась к залу и достаточно громко сказала:

— Какое счастье, что этого «Оскара» получила Мерил Стрип! А то я бы всю Академию разнесла вдребезги!..

И еле слышно спросила у Боба:

— Так ты летишь со мной в Майами?

— Нет, — так же тихо ответил Боб.

— Я от тебя только и слышу «нет» да «нет». Когда же наконец будет «да»?

— У нас есть одна забавная древняя пословица, — прошептал ей Боб. — «Китайцы — странный народ. Если они говорят „нет“, это означает — „нет“. А если скажут „да“, то связаны этим словом раз и навсегда».

И в это время на огромном экране снова появились кадры из «Суперкота» — наша драка и мой прыжок из самолета на парашюте вместе с «террористом»...

А потом Билли Кристелл и Вупи Голдберг, которые вели «Оскаровское» шоу, вскрыли конверт, и через томительную паузу кто-то из них (тут я уже ничего не соображал!..) провозгласил:

— Исполнитель Главной роли «Суперкота» — КОТ МАРТЫН-КЫСЯ ПЛОТКИН-ИСТЛЕЙК ФОН ТИФЕНБАХ!!!

— С ним приглашается на сцену его переводчик мистер Тимоти Истлейк-Плоткин — младший брат Мартына! — пошутил Билли Кристелл.

Я услышал, как зал захохотал, зааплодировал...

Тимур встал из кресла, посадил меня к себе на плечо и пошел по проходу на сцену. Боже, как у него билось сердце!..

Шли мы под несмолкающую овацию. А когда взобрались на сцену, оказалось, что около центрального микрофона уже стоит высокая табуретка, на которую Тимур и посадил меня — так, чтобы моя морда была у самого микрофона.