Онлайн книга «ИнтерКыся. Возвращение из рая»
|
А правда, как сказать? Ну, женщина, понятно: «звезда». А мужик? «Звездюк» или «звездун»?.. А может, вообще — «звездяк»?! Ну не важно. Важно, что это был сам Рэй Уоттен! Его лицо мы только что видели на рекламном плакате какого-то фильма в приемной Стива, а месяц тому назад имели удовольствие по телевизору посмотреть с этим Рэем Уоттеном парочку старых картин. Мне эти фильмы, не скрою, были абсолютно до фени — ни Животных, ни Кошек, ну ни хрена интересного! Но наши — Рут, Тимурчик и мой Шура — без ума от Рэя Уоттена, и я из вежливости, как идиот, был вынужден вместе с ними таращиться на экран, делая вид, что не слышу никаких призывных мявов со двора... — Если воспользоваться старым журналистским штампом, — сказал старик Стив и широким жестом указал на Рэя Уоттена, — то этого человека мне представлять вам не нужно — Рэй Уоттен! — Отпад!.. Я прямо-таки тащусь!.. — прошептал Тимур. — Чтоб так, вместе, за одним столом?! Мне же никто в школе не поверит! И вдруг мы оба услышали, как Джек, не разжимая сомкнутых губ, тихо, но явственно спросил нас на очень приличном шелдрейсовском: — Почему его не нужно представлять? Кто это? — Ну, Джек!.. — Тимур чуть не захлебнулся от возмущения. На мгновение мне показалось, что от негодования Тимур вот-вот укусит Джека! А нужно сказать, что я для всеобщего обозрения сидел на столе. Об этом в самом начале нашей тусовки меня попросил старик Стив, и у меня не было оснований отказывать ему в его просьбе. Поэтому я, не поворачиваясь к Тимуру мордой, а продолжая сидеть к нему спиной, несколько раз недобро хлестнул хвостом по столу. И Тимур сразу же заткнулся. Он знал: когда я начинаю барабанить кончиком хвоста — значит, я чем-то очень недоволен! Действительно, какого черта?! Подумаешь, грех — Джек не знает Рэя Уоттена... Ну и что? А Рэй знает, кто такой Джек Пински?! А у Тимура этот его... Как же «это» называла Рут?.. А, вспомнил! А у Тимура этот его «вонючий подростковый СУБЪЕКТИВИЗМ» — дескать, «раз я это знаю — все должны знать» или «раз я это люблю — все должны любить», и наоборот, — за последнее время стал проявляться все чаще и чаще!.. Шура говорит, что со временем это пройдет, а Рут требует, чтобы ОНО исчезло немедленно! В чем я с ней совершенно согласен. Лично меня это дико раздражает. — Прости меня, Джек, — беззвучно сказал Тимур. — Просто я думал... — Все в порядке, малыш, — так же ответил ему Джек и погладил меня по холке. Он явно хотел поблагодарить меня за заступничество, но теперь уже боялся обидеть Тимура. Поэтому только погладил меня. — А еще я подумал... — хитровато улыбнулся старик Стив. — Уж если мы на главную роль «Суперкота» приглашаем настоящего, подлинно РУССКОГО СУПЕРКОТА, известного сегодня уже всей Америке, а его ближайшим другом и переводчиком является натуральный РУССКО-АМЕРИКАНСКИЙ мальчик... Тим! Как звучит твое имя по-русски? — Тимур, сэр. — Спасибо, сынок! А отец Тимура — российский литератор Алекс Плоткин, а американка-мать Рут Истлейк — лейтенант нью-йоркской полиции, то почему бы здесь, на «Парамаунте», их не мог сопровождать тоже РУССКИЙ человек? Который будет осуществлять связь вашей группы, Джек, с нашей администрацией. По всем вопросам. С этим человеком я работаю уже почти двадцать лет и убежден, что за его могучими плечами Мартын, Тим и Джек будут чувствовать себя уютно и защищенно. Наташа Векслер!!! И Стив торжественно протянул руку, указывая куда-то за наши спины. Мы все трое как по команде повернулись и в углу кабинета увидели утопающую в огромном кожаном кресле небольшую, худенькую женщину в очках. Она уж-ж-ж-жасно приветливо и симпатично улыбнулась конкретно нам — мне, Тимурке и Джеку — и сказала, помахав нам тонкой, изящной ручкой: — Хэллоу!.. О черт побери... На меня вдруг как накатило, как накатило! Смотрю на эту Наташу Векслер в черных голливудских брючках, в широкой черной кофте, с блокнотиком на коленях, и в глазах у меня все плывет, мягко так растворяется в воздухе, сильный поток теплого ласкового ветра с неведомой силой уносит меня из кабинета старика Стива куда-то Вперед, во Время, которое еще не наступило... Но вижу я почему-то Нью-Йорк, Пятую авеню, церковь Святого Томаса, куда мы как-то вместе с Рут и Тимуром водили на экскурсию Шуру Плоткина. А потом смотрю... * * * ... ДЖЕК ПИНСКИ — В БЕЛОМ СМОКИНГЕ, С БЕЛЫМ ЦВЕТКОМ НА ШЕЛКОВОМ ЛАЦКАНЕ, С БЕЛОЙ «БАБОЧКОЙ» НА ТВЕРДОМ ВОРОТНИЧКЕ С ОТОГНУТЫМИ УГОЛКАМИ!.. ... А ЗА РУКУ ЕГО ДЕРЖИТ ЭТА САМАЯ НАТАША — УЖЕ НЕ В ЧЕРНЫХ БРЮЧКАХ, А В ДЛИННОМ БЕЛОМ ПЛАТЬЕ, С КАКОЙ-ТО СВЕРКАЮЩЕЙ ХРЕНОВИНКОЙ НА ГОЛОВЕ!.. И Я ОТКУДА-ТО ЗНАЮ, ЧТО ОНА УЖЕ НЕ НАТАША ВЕКСЛЕР, А НАТАША ПИНСКИ!.. ВОКРУГ НИХ ВСЕ ТАКИЕ ТОРЖЕСТВЕННЫЕ, РАЗОДЕТЫЕ — РУТ, ШУРА, СТАРИК СТИВ И ВЕСЬ ПОЛИЦЕЙСКИЙ УЧАСТОК, И МЫ С ТИМУРОМ ТУТ ЖЕ НЕПОДАЛЕКУ... ВСЕ ВЫХОДЯТ ИЗ ЦЕРКВИ, СПУСКАЮТСЯ К ОГРОМНЫМ ЛИМУЗИНАМ С БУМАЖНЫМИ ЦВЕТАМИ И ДВУМЯ ЗОЛОТЫМИ КОЛЬЦАМИ НА КРЫШАХ... И Я ВСПОМИНАЮ, ЧТО ТАКИЕ АВТОМОБИЛИ, ТОЛЬКО ПОМЕНЬШЕ, ЕЗДИЛИ ПО ЛЕНИНГРАДУ, КОГДА ЛЮДИ ЖЕНИЛИСЬ ДРУГ НА ДРУЖКЕ... ВОТ ТАК НОМЕР!!! А ВСЕ НАШИ ЗНАКОМЫЕ ПОЛИЦЕЙСКИЕ ИЗ УЧАСТКА ДЖЕКА И РУТ ПОЮТ РУССКИЕ ЧАСТУШКИ И ВПРИСЯДКУ ПЛЯШУТ НА СТУПЕНЬКАХ ЦЕРКОВНОЙ ЛЕСТНИЦЫ... ТАК ЖЕ, КАК ПЛЯСАЛИ У НАС В ЛЕНИНГРАДЕ НА ЛЕСТНИЧНОЙ ПЛОЩАДКЕ, КОГДА В СОСЕДНЕЙ КВАРТИРЕ БЫЛА СВАДЬБА! А ВОКРУГ КУЧА ЗНАКОМЫХ ЛЮДЕЙ И ЖИВОТНЫХ!.. ВСЕ ОНИ ВЫХОДЯТ ИЗ ЦЕРКВИ СВЯТОГО ТОМАСА, А СПУСКАЮТСЯ ПОЧЕМУ-ТО УЖЕ ПО СТУПЕНЯМ НЬЮ-ЙОРКСКОЙ ПУБЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКИ, В КОТОРОЙ РАБОТАЕТ НАШ ШУРА... НИЧЕГО СЕБЕ?! НО ТУТ ДЖЕК С НАТАШЕЙ ПОДХОДЯТ К НАМ С ТИМУРОМ, НАКЛОНЯЮТСЯ, ЧТО-ТО СПРАШИВАЮТ... А Я НИЧЕГО НЕ СЛЫШУ, ПОТОМУ ЧТО НЕ МОГУ ОТОРВАТЬ ГЛАЗ ОТ РАССТЕГНУТОЙ ШИРИНКИ НА БРЮКАХ ДЖЕКА! А ТАМ... НЕ ТО, ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ, А ПИСТОЛЕТ В КОБУРЕ ОТТУДА ВЫГЛЯДЫВАЕТ!!! ГОСПОДИ БОЖЕНЬКА Ж ТЫ МОЙ!.. ДА ХОТЬ БЫ НИКТО ЭТОГО, КРОМЕ МЕНЯ, НЕ ЗАМЕТИЛ... И ЭТО В ТАКОЙ ДЕНЬ, ПОД ТАКУЮ МУЗЫКУ!.. — ДЖЕК... ДЖЕК!.. — В ПАНИКЕ БОРМОЧУ Я. — ЗАСТЕГНИ ШИРИНКУ НЕМЕДЛЕННО! ПИСТОЛЕТ ЖЕ ВИДНО... * * * — Что с тобой, Мартын? Очнись!.. — испуганно шепчет мне Джек. ... И я снова возвращаюсь в кабинет нашего продюсера. — Тебе что-то опять причудилось, да?! — сгорает от любопытства Тимур. — Расскажи, Мартынчик, миленький!.. Что?! — Ни в жисть! — отрезаю я самым решительным тоном и, чтобы как-то скрыть волнение, начинаю тщательно вылизывать левую переднюю лапу. Вылизываю между когтей, приглаживаю лапой усы, а сам из-под лапы «давлю косяка» на эту Наташу Векслер... Елочки-моталочки, думаю, неужто видение — в лапу?! В смысле — сбудется... |