Онлайн книга «Двухместное купе»
|
Дом был большим, просторным, но уж очень заброшенным и обветшалым. Непонятно было, как в нем можно сейчас жить... Однако над домом уже вился дымок... ... Лидочка в одних трусиках и лифчике, но в хозяйственном переднике... ...носит еду из глубины дома на полусгнившую веранду... ...и кричит оттуда: — Толька, иди завтракать!.. — Иду! — кричит ей в ответ Толик. Под тремя большими старыми и очень густыми деревьями взмыленный жарой и работой Толик-Натанчик роет могилку для четырех урн... Он уже по пояс в узкой и длинной могилке, а все копает и копает... ...и земля вылетает из могилки веером с лопаты Толика... Лидочка не выдерживает, спускается с веранды, идет через участок под палящим солнцем к Толику и говорит обиженно: — Толинька... Ну, все же остывает! — Иду, иду, котик... — отвечает ей взмокший Толик. Лидочка заглядывает в могилку, спрашивает: — Мы же урны будем хоронить... Зачем такая глубокая? Толик выпрямился в яме, устало оперся о черенок лопаты, посмотрел на Лидочку и сказал: — А чтобы им всем четверым там спокойнее было. А сверху сирень посадим. Бабуля сирень обожала... Сквозь кроны деревьев на Лидочку падало солнце. — Уйди в тень, — сказал ей Толик. И вдруг, почти слово в слово, повторил фразу, сказанную в Петербурге Николаем Ивановичем: — Тебе теперь, в твоем положении, шастать по жаре категорически противопоказано!.. Лидочка собралась что-то ответить, но из-за плетня раздался голос: — Эй! Господин-товарищ-барин! Самошников... иди, как тебя тама? Иди-ка сюды!.. — Кто там? — настороженно спросил Толик у Лидочки. Толик из ямы не видел кричащего человека. — Да опять этот алкаш участковый, — сплюнула Лидочка. — Теперь точно все остынет! Толик бросил лопату, выпрыгнул из ямы. Пошел к плетню... — Здравствуйте, Семен Васильевич, — сказал Толик. — Здорово, коль не шутишь, — сказал участковый. — Хоша здоровье поправить бы не мешало... Было участковому лет сорок пять. Выглядел он достаточно живописно: босиком, в форменных брюках, закатанных до колен; рубашка с погонами младшего лейтенанта была завязана на тощем теле вокруг пояса рукавами, но на голове торжественно восседала новенькая милицейская фуражка! Через плечо у него была перекинута рыболовная сеть, набитая свежескошенной травой, а на плече участковый нес косу-литовку... — Я говорю — здоровье поправить бы не мешало! — повторил участковый. — А то вот коровке покосил, так дух вон и лапти кверху! Поправиться есть чего? Участковый положил скошенную траву на землю, а косу прислонил к плетню. Приготовился к разговору. — Не пью, — скучно ответил Толик. — Может, покушаете с нами? — Больно нужно!.. — презрительно сказал участковый. — Чего мне, жрать нечего?! Я — должностное лицо, а ты мне чё предлагаешь?! Так и во второй раз загреметь недолго... Ты у мене смотри! У Толика желваки заходили под скулами. Сзади подошла Лидочка — в купальных трусиках, лифчике и кухонном переднике. — Семен Васильевич, а у вас в клубе по вечерам хоть танцы бывают? Стараясь не смотреть на полуголую Лидочку, участковый строго сказал: — Кому танцевать-то? Бабке Груше да деду Павлуше? А ты в таком виде по деревне ходить не имеешь никакого права! Вот оформлю за моральное разложение... Но Лидочка только улыбнулась, спросила: — А что, молодежи в деревне разве нет? — Откуль ей взяться? Кто спилси, кто срока отбывает, кто в Питер подался... Или еще куды. Чего копаете то? — Урны с прахом родных захоронить хочу. — Чего-о?! — Участковый не поверил своим ушам. — А кто же это вам такое безобразие позволит?! — А я ни у кого и спрашивать не буду, — жестко сказал Толик. — Ой, еще как будешь-то!.. А то он, вишь ли, не пьет, не курит, приехал сюды, сопляк, свои порядки устанавливать!.. Счас сельсовет соберем... — Нету у вас уже давно ни черта! Как эСэСэСэР не стало, так все ваши сельсоветы и накрылись, — сказала Лидочка. — Ходят по деревне три пьяных старых обалдуя, сутками не просыхают и похваляются: «Я был председателем! А я в парткоме!» А третий еще где-то... Шли бы вы от нашего дома подальше! Идем, Толик, завтрак стынет. — Ну, поглядим сейчас!.. — вконец разозлился участковый. — Ну, посмотрим — чей верх будет!.. А то кажный уголовник, вишь ли... — Правда, Семен Васильевич, — нехорошо ухмыльнулся Толик. — Шли бы вы отсюда по холодку. Мы вас не трогаем, и вы к нам не цепляйтесь. Пошли, Лидуня... — От мы те счас покажем! Мы тебе предъявим... Не у себя в городе! Тута еще Совецка власть имеется!.. Никуды она не делась!!! — возмущенно прокричал участковый. — А надо будет, и с районом свяжемся!.. Он перекинул через плечо старую сеть, набитую скошенной травой, подхватил свою косу и быстро пошел в сторону деревни. ... Когда Толик вытирал куском хлеба остатки яичницы со сковороды, прихлебывая из граненого стакана молоко... ...к плетню со стороны деревни подошли пять человек. Троим было лет по шестьдесят, и они все были уже не очень трезвы. Четвертым был участковый — без косы и сетки с травой, зато в сапогах, при полной форме и с картонной папкой в руке. Пятым был священник — отец Гурий. Маленький, худенький, жалкий, вконец обнищавший сельский попик, и от этого ему можно было дать на вид и пятьдесят лет, и восемьдесят... — Ну-ка, герой-уголовничек, выходи-ка сюда! — крикнул через плетень один из нетрезвых стариков. — Счас мы тебе растолкуем, что такое сельская жизнь, дачничек, и какие в ей порядки! Выходи, не бойся!.. А второй старик неожиданно спьяну запел: — На бой кровавый, святой и правый, марш-марш впере-о-од, советский народ!.. Третий деловито стал выворачивать кол из плетня, приговаривая: — Вот я ему счас колом промеж ушей перетяну, он у нас враз все поймет!.. Участковый испуганно оттащил старика от плетня. — Потапов! Ты чего при мне безобразия строишь?.. Не в парткоме! А то не посмотрю и привлеку! По всей строгости... Самошников! Иди-ка сюды... — Минутку! — крикнул им Толик. — Лидуня, дай штаны и куртку. Лидочка молча принесла ему синий тренировочный костюм. Толик надел костюм. На куртке сзади и спереди были нашиты большие белые фетровые буквы — «Российская Федерация». |