Онлайн книга «Мика и Альфред»
|
— Я бы СХШ закончил… — Это еще что?! — Средняя художественная школа. — На хрена тебе школа? — удивился Лаврик. — Ты и так рисуешь — зашибись! Мика промолчал. Потом поднял глаза от клеенки, уставился в Лаврика, сказал неожиданно жестко: — Завязывать надо, Лавруша. Война идет, а мы… Завязывать и отваливать. Хватит. Намолотили. В будущем году мне все равно в армию идти. — Может быть, может быть… — Лаврик не то согласился с Микой, не то решил прекратить эту тему. Но Мика уже вцепился в него, как клещ: — Давай плюнем на этого старого «планакеша», Лаврик. Что-то за всем этим мне нехорошее чудится! — Что, с тобой, Мишаня? — слегка испуганно спросил Лаврик. — Да ни хера особенного! Просто… Я еще этой ночью сон нехороший видел. Лаврик облегченно рассмеялся: — Слезай с печи, дедушка! В пришествие Антихриста ты еще не веришь?! Ну, Мишаня… Ну, Минька! Ты даешь!.. Чтобы в пятнадцать лет, спортсмен, физкультурник, можно сказать… художник — культурнейший человек, и… Сон, видишь ли, ему нехороший приснился! Да если бы ты знал, какой сон мне сегодня приснился, ты вообще в штаны наклал бы!.. Слушай. Будто идем мы с тобой по какому-то песчаному пляжу… — Что?! — потрясеннно воскликнул Мика. — Тихо ты! — Лаврик осторожно оглянулся по сторонам. — Ты слушай, не «чтокай»… А вокруг нас одна вода. Будто мы вроде как на каком-то острове… А песочек такой мягкий, тепленький, сыпучий… — Замолчи!!! — Ладно тебе психовать, — строго сказал Лаврик. — Не хочешь слушать — молчу. Но и ты уж возьми себя в руки, пожалуйста. На дело идем, а ты весь вздрюченный. Не годится. Что это с тобой? — Давай не пойдем, Лаврик!.. — умоляюще прошептал Мика. Над клеенчатым столом с холодными и невкусными мантами и жидким разбавленным каймаком повисла пауза. Потом Лаврик спросил: — А если я скажу — «в последний раз». Пойдешь? Мика помолчал, посмотрел Лаврику в глаза: — Действительно в последний раз? — Век свободы не видать. — Пошли, — сказал Мика. * * * Было уже совсем темно, когда Мика и Лаврик проникли в дом старого планакеша через крышу сарая, сразу же на второй этаж. Именно в том месте, куда молодой и инициативный товарищ не догадался спрятать сержанта в гражданском и при нагане. — А где цветы, где оркестр? — одними губами произнес Лаврик. Ему очень хотелось подбодрить Мику. Мика внимательно осмотрелся. Осторожно выглянул из-за занавески в окно, выходящее во двор. Там, за высоким дувалом, от посторонних глаз подальше, стояла настоящая степная казахская юрта. Мика вопросительно посмотрел на Лаврика. Лаврик тоже увидел юрту, тут же неслышно объяснил: — Дом у них только для понтяры. Или принять кого-нибудь, кто повыше. А кемарят они все равно в юрте, «колбиты» вонючие!.. Из кладовки второго этажа на чердак вела узкая скрипучая деревянная лестница в несколько ступенек. Проход на чердак, вырезанный в потолке кладовки, был прикрыт, но на замок не заперт. Из потолка и крышки торчали две толстые железные серьги, не скованные дужкой навесного замка… Мика показал на голые дужки, сказал Лаврику на ухо: — Не нравится мне всё это. И то, что в доме — никого. — Ты же сам видел, как они отвалили на мотоцикле с коляской! Может, в аул, за товаром… — Такой планакеш не оставит дом без присмотра. Что-то за этим есть… Может, лапки сделаем, а, Лаврик? — Ты! Чеканутый!.. То с крыши на крышу, как обезьяна, летает — ни хуя не боится, а то в пустой хате перебздел, как щенок обосранный!.. — зло прошипел Лаврик в лицо Мике и первым полез на чердак. Мика последовал наверх за Лавриком. … На чердаке было тепло, паутинно и пыльно. И хотя Мику била дрожь недоброго предчувствия, он неожиданно и не ко времени вспомнил свой довоенный ленинградский чердак над шестым этажом их покинутого, дома… Большую плетеную корзину с мокрым выстиранным бельем… И Милю — теплую, родную и такую желанную… Вспомнил, как она прижимала Микину голову к своей прекрасной упругой груди, целовала его в нос и растерянно бормотала: «Зайчик… Мой бедный зайчик!..» — Здесь, — тихо сказал Мика и показал на груду старого тряпья, сваленного в углу чердака, рядом с кирпичным дымоходом. Неслышными шагами Лаврик прошел в тот угол, стал осторожно разбирать кучу древних стеганых казахских халатов, изношенных и истлевших ситцевых рубах, от времени потерявших свое ситцевое многоцветье, рваных лоскутных одеял, изъеденную крысами кошму… И наконец перед их глазами предстала железная дверца действительно вмазанного в стену шкафчика. Вот здесь был замок. И какой замок — шифровой, наборный, китайский! — Открывай, Буратино, — негромко сказал Лаврик. — Доставай свой «золотой ключик» и открывай. Там, за этой дверцей, для тебя начинается новая жизнь… Лаврик не сявка, Лаврик свое слово держит!.. — Тоже мне папа Карло выискался, — недобро процедил Мика. Он распахнул свой планшет, где, кроме набросков, листов ватмана и застегивающегося отделения с карандашами, резинками и скальпелем для заточки карандашей, лежала коротенькая и мощная фомка. — Подержи. — Мика передал Лаврику планшет, перехватил фомку поудобнее и резким, привычным движением свернул замок. Но не дал ему упасть на пол, а поймал его в воздухе, чтобы замок не наделал лишнего шума. И распахнул дверцу. В глубоком железном ящике лежала туго набитая; ишачья переметная сума, сплетенная из крашеного конского волоса. Лаврик вытащил суму, увидел там пачки денег, показал Мике и процитировал конец старого не очень пристойного анекдота: — …а ты, дурочка, боялась!.. Но в эту секунду из дальнего угла чердака раздался звенящий и срывающийся от нервного напряжения голос: — Руки вверх, сучье племя!!! Дальше все происходило в считанные мгновения… Мика четко увидел ствол нагана и закричал: — Не стреляй! Лаврик сильно оттолкнул Мику за кирпичный дымоход и медленно стал поднимать руки, забыв выпустить волосяную переметную ишачью суму, из которой на пыльный дощатый пол чердака посыпались туго перевязанные денежные пачки… — Приехали, — глухо проговорил Лаврик. — Выше руки, сволочи!!! — снова прокричал тот же самый голос. В нем прозвучала такая ненависть и такое ликующее торжество, что Мика не выдержал и вышел из-за своего кирпичного укрытия. — Не стреляй, — повторил Мика. |