Книга От убийства до убийства, страница 62 – Аравинд Адига

– Вам повезло, Джордж, – сказала ему однажды вечером миссис Гомец, наблюдавшая за тем, как он протирает машину влажной тряпкой. – У вас чудесная сестра.

– Спасибо, мадам.

– Почему бы вам не покатать Марию по городу? Ведь она так еще и не видела Киттура, верно?

Он решил, что ему представилась хорошая возможность проявить инициативу.

– А может быть, прокатимся втроем, мадам?

Они поехали на берег моря. Миссис Гомец с Марией погуляли по песку пляжа. Джордж наблюдал за ними издали. К их возвращению он успел купить для Марии пакетик горячих земляных орехов.

– А меня не угостите? – спросила миссис Гомец.

Джордж поспешил высыпать орешки себе на ладонь и пересыпать их в ладонь миссис Гомец – вот так он впервые и коснулся ее.

В Валенсии снова пошли дожди, и Джордж сообразил, что провел в доме миссис Гомец почти год. В один из дождливых дней пришел, чтобы обработать задний двор, новый человек-москит. Миссис Гомец смотрела, как Джордж обходит с ним сточные и оросительные канавы, приглядывая за тем, чтобы человек-москит опрыскал все, что положено, ничего не пропустив.

В тот вечер она зазвала Джорджа в дом и сказала:

– Вам следует проделать это самому, Джордж. Прошу вас, опрыскайте сточную канаву – как в прошлом году.

Произнесла она это ласково, тем самым тоном, который обычно внушал ему желание передвигать ради нее горы, однако на сей раз он насупился. То, что мадам и теперь просит его исполнять такую работу, обидело Джорджа.

– А почему бы и нет? – сердито повысив голос, осведомилась она. И почти провизжала: – Вы мой работник! Вот и делайте, что вам велят!

С минуту они молча смотрели друг на дружку, а затем Джордж, ворча и вполголоса кляня ее, покинул дом. Какое-то время он бесцельно блуждал по улицам и наконец решил навестить кафедральный собор, посмотреть, что поделывают его друзья.

Собор больших изменений не претерпел. Строительство, сказали Джорджу, опять прервано – на этот раз из-за смерти настоятеля. Но скоро оно возобновится.

Друзей Джорджа на стройке почти не осталось: работы не было, вот они и уехали в деревню. Один лишь Гуру так и торчал здесь.

– Раз уж ты пришел, может, мы… – И Гуру, откинув назад голову, вылил в рот содержимое воображаемой бутылки.

Они отправились в распивочную и основательно накачались араком, совсем как в прежние времена.

– Ну, и как тебе живется у твоей принцессы? – спросил Гуру.

– А, все они, богачи, на одну колодку, – с горечью ответил Джордж. – Мы для них все равно что мусор. Богатая женщина не считает бедняка мужчиной. Только слугой.

Джордж вспомнил прежние беспечные денечки – время, когда он еще не связался ни с мадам, ни с ее домом, – и пожалел об утраченной свободе. Из распивочной он ушел рано, перед самой полуночью, сказав, что его ждет кое-какая работа по дому. На обратном пути он пьяно пошатывался и во все горло пел на конкани, однако под беззаботным ритмом услышанной им в кино песенки уже проступали совсем иные пульсации.

По мере приближения к знакомым воротам он пел все тише, а там голос замер совсем, и внезапно Джордж заметил, что передвигается с какой-то преувеличенной вороватостью. «С чего бы это?» – подумал он и вдруг испугался сам себя.

Неслышно сдвинув щеколду калитки, он направился к задней двери дома. Некоторое время простоял у нее, держа в руке ключ, потом наклонился, прищурился, чтобы получше разглядеть замочную скважину, и вставил в нее ключ. Бесшумно и осторожно отперев дверь, он вошел в дом. Где-то в темноте стояла подобием ночного сторожа тяжелая стиральная машина. Издалека тянуло просачивавшимся в щель под закрытой дверью спальни прохладным воздухом.

Дышал Джордж медленно. И думал, неуверенно продвигаясь вперед, только об одном: как бы не зацепить стиральную машину.

– Господи! – вскрикнул он шепотом, все-таки врезавшись в нее коленом, да так, что проклятая дрянь задребезжала.

– Господи, – повторил он, сообразив с тусклым отчаянием, что произнес это слово слишком громко.

Послышались шаги, дверь распахнулась, перед ним предстала женщина с длинными распущенными волосами.

От прохладного кондиционированного воздуха тело Джорджа затрепетало. Женщина закинула на плечо край сари.

– Джордж?

– Да.

– Что вам нужно?

Он молчал. Ответ на этот вопрос был сразу и расплывчатым, и весьма содержательным, наполовину темным, но совершенно явственным, как сама женщина. Джордж почти знал, что он хочет сказать, она не говорила ничего. Не кричала, не звала на помощь. Возможно, и ей хотелось того же. Он сознавал, что сейчас довольно будет только сказать об этом или всего лишь шагнуть к ней. Просто сделать хоть что-то. И это произойдет.

– Убирайтесь, – сказала она.

Он прождал слишком долго.

– Мадам, я…

– Убирайтесь.

Теперь уже слишком поздно; он развернулся и быстро покинул дом.

А когда задняя дверь захлопнулась за ним, ощутил себя круглым дураком и ударил по ней с такой силой, что зашиб кулак.

– Позвольте мне все объяснить, мадам!

Джордж лупил по двери сильнее и сильнее.

Мадам неправильно поняла его – совершенно неправильно!

– Перестань, – услышал он. Из окна на него со страхом смотрела Мария. – Перестань сейчас же.

Именно в этот миг на Джорджа обрушилась огромность того, что он натворил. До него дошло, что за происходящим могут наблюдать соседи. Репутация мадам в опасности.

Он дотащился до строительной площадки и повалился спать. А на следующий день обнаружил, что лежит, как многие месяцы назад, на верхушке сложенной из дробленого гранита пирамиды.

Он медленно поплелся назад. У калитки его ждала Мария.

– Мадам, – позвала она, отойдя к дому.

Во дворе появилась, держа в руке заложенный пальцем роман, миссис Гомец.

– Ступайте на кухню, Мария, – приказала она, когда Джордж вошел в сад.

Его это обрадовало: значит, она хочет оградить Марию от того, что сейчас произойдет. Он преисполнился благодарности к ней – за деликатность. Она не такая, как другие богачи, она особенная. Она может и помиловать его.

Джордж положил на землю ключ от задней двери.

– Это ни к чему, – сказала миссис Гомец.

Она была холодна и спокойна. И Джордж понял: расстояние между ними возросло и каждую секунду, какую он проводит, стоя перед ней, его относит от миссис Гомец все дальше и дальше. Как далеко его отнесет, понять было нельзя, казалось, он уже оказался в такой дали, что едва слышит ее. Голос миссис Гомец был отчужденным, негромким, холодным. И по какой-то причине Джорджу никак не удавалось оторвать взгляд от обложки ее романа: мужчина за рулем красной машины, в которой сидят две девушки в бикини.