Книга Падающие в небеса, страница 37 – Азарий Лапидус

Михаил Петрович протянул Гарри пятьдесят долларов, но по лицу встречавшего было абсолютно непонятно, доволен он этой суммой или нет. Тем не менее анализировать чувства Гарри не имелось времени, Софи в очередной раз схватила Сапожникова за рукав и потащила за собой к зоне досмотра – оставалось всего двадцать минут до вылета в Хьюстон.

«Пожалуй, я начинаю привыкать, и главное, мне это нравится, когда мной руководит женщина, – подумал Сапожников, и тут же вновь защемило сердце. – Так и до инфаркта недолго!»

– Садитесь, Антон Николаевич, – Беленький поднял глаза от бумаги, лежащей перед ним на столе, – докладывайте, что нового у Сапожникова.

Авдеев привык к подобной манере руководителя – постоянно интересоваться деталями наиболее серьезных текущих операций с тем, чтобы, как он говорил, «быть в теме». Беленький мог вызвать, выслушать доклад, одобрительно кивнуть, признав все действия правильными, но мог порой предложить изменить разработанную ранее тактику. Сотрудники не очень любили являться на визит к шефу до окончания операции, потому что его способность разрушать построенные схемы приводила к необходимости начинать многие процессы заново.

Авдеев, будучи высококлассным профессионалом, относился к тем офицерам, чьи действия Беленький практически никогда не корректировал. Вот и сейчас он без дрожи в голосе начал свой доклад.

– В настоящий момент Сапожников вместе с дочерью Липсица сидят в самолете, находящемся на пути в Хьюстон.

– Вы контролируете его передвижение?

– Конечно. В Нью-Йорке наши люди проводили его до самолета, а в Хьюстоне его уже встречают, – уверенно ответил Авдеев.

– Ну что же, значит, пока все идет нормально, – то ли спросил, то ли констатировал факт Беленький.

На всякий случай Авдеев ответил:

– Да!

– Кстати, а он не почувствовал, что вы его опекаете?

– Конечно, нет! Он не профессионал, и к тому же, как я вас и информировал, мы не будем жестко следить за ним. Наши люди будут контролировать его только в основных пунктах нахождения, о которых нам известно заранее.

– Замечательно. Спасибо, можете идти.

Авдеев встал, пожал руку руководителю и быстрым шагом вышел из кабинета.

– Папа! Привет! А-у!!! Почему нас никто не встречает?

Софи открыла дверь своим ключом, вошла вместе с Сапожниковым внутрь роскошного родительского дома, а теперь стояла посреди огромного холла и пыталась докричаться до родителей.

«Неплохо живут нобелевские лауреаты в Соединенных Штатах Америки», – подумал Сапожников, осматривая роскошную мраморную лестницу, идущую на второй этаж, прекрасные картины, развешанные по стенам, и антикварную мебель.

Софи, поймав его взгляд, спросила:

– Нравится?

– Да, очень!

– Это все – мама! Папе абсолютно безразлично, в каком доме жить, на чем есть, да в принципе и что есть. А вот мама у меня другая. Она любит и ценит уют и роскошь, создает ту среду, в которой ей комфортно, но что самое интересное, папе, похоже, тоже теперь нравится в этом жить.

Тут в холл откуда-то сбоку в махровом халате и спортивных тапочках вышел Мотя.

– О, это вы? Здравствуйте! – Он поцеловал дочку и пожал руку Сапожникову. – Я в бассейне плавал и слышу: кто-то кричит. Дай, думаю, проверю. Выхожу, а здесь – вы. А я вас ждал только через пару часов, к самому обеду, как ты, Софушка, и говорила.

– Мы успели на предыдущий рейс.

Липсиц посмотрел на смущенно стоявшего у двери Сапожникова:

– Как долетел, Миша?

– Нормально. Правда, тяжеловато немного, с самолета на самолет, но ничего, мне не привыкать. Какие наши годы?

Последняя фраза вырвалась с языка у Сапожникова непроизвольно, и он, увидев, как вспыхнул и тут же погас удивленный взгляд Липсица, моментально пожалел о сказанном.

– Отлично! – как ни в чем не бывало произнес Липсиц. – Пойдем, я тебе покажу твою комнату, ты, наверное, хочешь прилечь после перелетов, а часа через два выходи в гостиную. Форма одежды – парадная.

Сапожников переглянулся с Софи. Они очень соскучились, всю дорогу строили планы, в которых первым пунктом значилось уединение в каком-нибудь дальнем углу дома и совместное проведение в постели оставшегося до праздника времени. Мотя, умышленно или нет, разрушил эту программу.

– Что вы застыли как вкопанные? Миша, бери чемодан, идем. – Липсиц решительно направился через холл в сторону, противоположную той, откуда появился сам пять минут назад.

Сапожников посмотрел на Софи, стоявшую с несчастным видом, опустившую глаза и теребящую в руках косынку. Она поняла, что уединиться в родительском доме будет очень сложно. Желая подбодрить Софи, Михаил Петрович подмигнул ей и проследовал за Мотей. Вышли из холла, прошли по коридору метров пять, справа осталась большая кухня, еще пара помещений, наконец остановились у последней комнаты. Липсиц повернул массивную бронзовую ручку и распахнул дверь.

– Прошу! Твое обиталище. Здесь, – при этих словах Мотя вошел внутрь, – все, что тебе понадобится на время нахождения в нашем доме. Гардеробная комната, ванная. Отдыхай, жду в гостиной в половине девятого.

– Спасибо! – Сапожников вдруг отчетливо понял, насколько он устал. Глаза слипались, очень хотелось принять душ и растянуться на теплой постели.

Он через силу открыл чемодан, достал оттуда чехол, в котором были аккуратно сложены костюм и рубашка. Но если костюм почти не помялся, то рубашку следовало погладить.

В это время в дверь постучали. Вошла Софи и кинулась к Сапожникову. Он как стоял с вешалкой в правой руке, так и остался. Левой рукой он обнял Софи, прижавшуюся к его груди, и тут же почувствовал дрожь в ее теле, мгновенно передавшуюся ему.

В эту секунду опять постучали. Софи, как школьница, отскочила от Сапожникова.

– Да, да, войдите, – сказала она.

Дверь растворилась, и вошла миловидная женщина в белом переднике.

– Добрый день, Бетти. Это наш гость Михаил, – представила Софи.

– Здравствуйте, Софи. Извините меня, пожалуйста, я не знала, что вы здесь. Я как раз хотела спросить гостя, не нужно ли ему чего-нибудь погладить?

– Нужно! – обрадовался Сапожников, сообразивший, что перед ним стоит горничная Липсицев, при этом он перекладывал вешалку с рубашкой из одной руки в другую. – Я как раз хотел узнать, где мне можно это погладить?

– Давайте сюда. И костюм тоже. Через час принесу.

– А не смогли бы через два? Очень хочется поспать.

– Конечно, как скажете.

Бетти повернулась, собираясь уходить, и как раз в этот момент из холла раздался женский голос:

– Софи! Софи!

– Это мама. Похоже, действительно не судьба, – с сожалением прошептала Софи и вслед за горничной вышла из комнаты.