Книга Еврейский бог в Париже, страница 38 – Михаил Левитин

Я повторяю, он сокрушен полным отсутствием слуха и недоволен, качает головой:

— Нет, вы действительно еврей?

— Ну конечно, — отвечаю я.

— И бар мицва у вас была?

— Была, — неожиданно для себя вру, и тут он становится подозрителен, важен и придирчив.

— И на вас возлагали тфилин?

— Возлагали, — продолжаю лгать зачем-то.

И тогда он прикасается мягкими, безвольными руками ко лбу моему и левому плечу:

— Вот сюда и сюда?

— Да, — отвечаю я и вдруг понимаю, что, если позволю еще хоть в чем-то обмануть этого доброжелательного человека, Бог поразит меня здесь, на месте, прямо посреди двора. — Но я не обрезан, — говорю я.

Черт меня дернул! Что тут началось! Сначала он вскрикнул, отшатнулся, хотел бежать куда-то, сзывать всех остальных евреев, чтобы взглянули на меня, необрезанного, затем решил действовать сам.

— Какой же вы еврей? Я сделаю вам обрезание сегодня же, сейчас.

— Сегодня не могу. Сегодня у меня концерт.

Он снова подозрительно задумался и помрачнел.

— Так вы музыкант?

— Да.

— И вы из Праги?

— Ну да. Я виолончелист.

Он отстранился и сделал шаг в сторону.

Я почувствовал, что чем-то огорчил его, и поспешил успокоить:

— Я приду завтра.

— Не надо, — сказал он. — Завтра не надо. И вообще вам не стоит торопиться с этим.

Он повернулся и пошел к лесенке, ведущей в дом, но, не доходя, остановился:

— Скажите… только один вопрос… вы не встречали там, в Праге…

Он назвал известную фамилию, я очень любил этого человека, он даже умереть ухитрился как-то весело, по-живому, но только собирался ответить, как хасид подхватил полы лапсердака, преодолел лестницу одним прыжком и скрылся.

Чудак! Чего он испугался? Мне было что рассказать забавное о смерти его отца.