Книга Неподвластная времени, страница 58 – Анхела Бесерра

"Никакой справедливости не существует... Мир искусства — клубок голодных гадюк... Любовь... Я сгусток ничтожества. О Кадис, будь ты проклят, Кадис. Пусть твое лицо растворится в небытии. Пусть померкнет твой алчный взгляд. Ты присвоил все, что у меня было... Я писала эти картины, словно смотрелась в зеркало. В них было мое спасение, но ты его украл. Ты отнял у меня душу. Твои лживые руки заласкали меня до смерти. Я не знаю, куда деться от одиночества, оно преследует меня и воет, словно гиена. Может быть, вода смоет с меня следы твоих прикосновений? Ты выпил меня до дна. Меня нет, меня совсем не осталось; я ищу себя и не нахожу. Все кончено".

— Мазарин... — негромко позвал кто-то.

Она не слышала.

"Ответ лежит на дне. Упасть, упасть и больше не подниматься. Сначала ноги упрутся в дно, потом меня затянет ил; моя могила будет здесь". Не делайте этого, не надо... Жизнь подошла к концу. Тревоги отступили, боль утихла, надежды не осталось. Одиночество впервые показалось ей прекрасным. Страх победил страх.

Мутноглазый медленно приближался к девушке.

— Не делайте этого, вы не знаете себе цены... Мазарин начала терять равновесие. Довольно одного прыжка, и все ее беды останутся позади. Она на пороге спасения; на самом пороге... Надо только набраться храбрости... Или трусости? Разверзшаяся под мостом бездна манила к себе. "Тот, кто не умеет жить, недостоин жизни". — Давайте я вам помогу... У меня тоже так было. Нога Мазарин сорвалась с перила, за ней другая... Полы черного плаща взметнулись вверх, точно крылья птицы феникса... в последнем полете.

62

Вода и тело. Прерванный полет и парализующий холод. Воды реки одним махом проглотили Мазарин. На поверхности колыхалось черное пятно: ее плащ.

Компания подростков, переходившая Сену, метнулась к перилам.

— Девка упала! — заорал один из них.

— Не упала, а прыгнула, — возразил другой.

— Или ее толкнули, — предположила девчонка. — Я видела, как она с кем-то спорила.

— Точно, толкнули, как пить дать, — подтвердил кто-то.

— Кто?

— Вон тот чувак.

Паренек указал на странного типа, в отчаянии метавшегося вдоль перил.

Услышав, что его обвиняют, и убедившись, что Мазарин пошла ко дну, Мутноглазый стремительно перемахнул через ограждение и бросился вниз.

Над мостом прокатился изумленный крик.

На берегу царила страшная суета. Команда речного трамвая, катавшего по Сене туристов, видела, как два человека прыгнули с моста, и незамедлительно сообщила о происшествии.

Прибывшие через несколько минут жандармы сразу принялись искать утопленников.

Спасательная операция продолжалась до рассвета. Сначала исследовали поверхность, потом, с помощью специального снаряжения, обшарили дно.

Тщетно. Тела так и не нашли.

63

Паскаль упустил момент исчезновения своей невесты. Он сообразил, что Мазарин давно не видно, лишь когда решил поздравить отца. Сначала он подумал, что девушка пошла в уборную, но она не появлялась слишком долго, и Паскаль начал волноваться. Молодой человек обошел террасу, спустился и вновь поднялся по всем лестницам, заглянул в каждый угол; еще оставалась надежда, что Мазарин повстречала в разношерстной богемной толпе знакомого и увлеклась беседой. Но девушки нигде не было. Не на шутку встревоженный Паскаль призвал на помощь Сару. Та принялась расспрашивать приглашенных, но Мазарин никто не видел.

К Паскалю подошел Кадис.

— Где твоя невеста?

— Ты ее не видел? — спросил Паскаль вместо ответа.

— Разве она не с тобой? — удивился Кадис.

— Мы все время были вместе, но потом Мазарин куда-то подевалась. Я подумал, она решила тебя поздравить.

— Наверное, девочка боится больших скоплений народа, — предположила Сара.

— Мама, прекрати выдумывать фобии.

— Но это же вполне естественно; со мной раньше тоже так было. Скорее всего, она решила уйти, а тебя тревожить не стала.

— Исключено, мы собирались поужинать вместе.

Взгляд Кадиса искал среди сандалий и ботинок гостей босые ноги ученицы. Сначала нехотя, потом с тревогой и под конец безнадежно.

Ее нигде не было. Мазарин ушла, обидевшись на то, что он ее не упомянул. Кадис успел изучить характер девушки и знал, что она способна на спонтанные решения и необдуманные поступки.

Открывая пресс-конференцию, художник честно собирался рассказать публике о своей ассистентке, хотя признаваться жене и сыну в том, что новоиспеченная родственница внесла немалую лепту в его титанический труд, ему, положа руку на сердце, не хотелось. Но одно дело собираться — и совсем другое сделать. Речь Кадиса ушла совсем в другую сторону. У него просто не получилось; он оказался не готов заглушить собственное тщеславие и признаться, что выставка не состоялась бы без помощи его талантливой ученицы.

Мазарин должна была его понять. Такова плата за обучение: вместо того чтобы смиренно внимать учителю, ей было позволено творить самой. Многие великие художники могли об этом только мечтать: Модильяни, Шагал, Сутин, Леже в молодости рисовали за тарелку супа. Да он сам мальчишкой писал картины, которые выставлялись под другими именами, копировал на продажу великие полотна из Лувра, а жалкую выручку тратил на холсты, краски и кисти. Первые шаги в искусстве у всех одинаковы.

Кадис медленно обошел террасу, отмахиваясь от раболепных поздравлений братьев по цеху, пришедших погреться в лучах чужой славы.

Мазарин нигде не было, а между тем им было просто необходимо объясниться. Кадис набрал ее номер один раз, второй, третий... И продолжал названивать — со злобой, с тревогой, с отчаянием. Как смеет она исчезать, когда он так в ней нуждается! Возьми трубку, чтоб тебя черти взяли! Да что она о себе возомнила! Это он должен сердиться, уж если на то пошло! Это же надо было испортить такой важный для обоих день!

В другом углу террасы Паскаль нервно жал на кнопки мобильного телефона.

В ту ночь ни отец, ни сын не спали. До самого рассвета Паскаль в переулке Дофин и Кадис на улице Помп продолжали набирать один и тот же телефон.

Утром клошар нашел на мосту чей-то рюкзак, а в нем мобильный телефон.

Обнаружив сумку, бродяга первым делом перетряхнул ее содержимое, надеясь разжиться деньгами; добычи едва хватило бы на бутылку вина, причем самого паршивого.

Брошенный на тротуаре телефон зазвонил в шестой раз.

Может, ответить? Попросить за трубку вознаграждение? В конце концов, он ведь ее не украл. Только подобрал, чтобы она не досталась какому-нибудь проходимцу.

Телефон опять зазвонил. А что, если его продать? Нет, не пойдет; кто же купит такое старье. Мобильник дешевый, к тому же поцарапанный.