Книга Мишень для сердечных ударов, страница 42 – Марина Серова

– Да плюнь ты на него, – проявил неожиданное сочувствие парень, – смотри, сколько мужиков вокруг ходит, это твой такой упертый, а другие податливее будут. Вот я, например, с тобой бы лег, – добавил он после непродолжительной паузы и поднял голову от осознания собственного благородства. – Ты смотри, обращайся, если что.

– Обращусь, – всхлипнула я, – только альбом ты мне все равно сделай. Посмотрю, помечтаю, может, и перегорит. Это вы издалека все милые, а в браке, говорят, каждый первый – гад.

– Сделаю, – согласился он, – идем, надо тебя в разных ракурсах нащелкать. Не могу же я на всех снимках одну физиономию ставить. Только учти, я не профессионал, человек знающий сразу поймет, что перед ним фотомонтаж.

– Ничего, – согласилась я, – это же только для меня. Только ты все равно постарайся, я не хочу на фотках с вывернутой шеей стоять. И прическу ее оставь.

– Зачем? У тебя светлые прямые волосы, это гораздо красивее, чем ее темные.

– Хочу.

Мастер в течение суток отцифровал семейную хронику и с помощью фотошопа заменил лицо Ирины на мою непрезентабельную мордашку. Старый альбом я положила на место, а новый, почти полностью его дублирующий, спрятала до наступления нужного момента.

Кроме того, я произвела еще ряд манипуляций с некоторыми предметами, принадлежащими Ирине. Все это время я была предельно ласкова и предупредительна с Сергеем. Моей целью было поселить в его душе покой и приручить к своей персоне. Он должен был привыкнуть, что дома его ждет тихая, незаметная, совершенно безопасная и очень удобная домработница, которая к тому же платит за счастье делать ему бутерброды по утрам и закидывать в стиральную машинку его несвежие шмотки.

Позволив ему пару дней понежиться в лучах тихого благополучия, я подкинула ему первую наживку.

– Сегодня как ты просил, – плюхнула я на стол тарелку с капустными листьями. – Сама наломала.

– А где бутерброды? – поднял он полный недоумения взгляд.

– Ты же сказал, что сегодня разгрузочный день! Я тебе говорю: «От капусты пучит», а ты: «Зато жир хорошо сходит». Сам сказал, что раз в неделю на капусте сидишь.

– Когда это я такое говорил? Я вообще никогда разгрузочных дней не устраивал, при разумной физической нагрузке в них нет никакой необходимости. Смотри, ни грамма жира!

– Я что, дура, по-твоему? Ты вчера вечером приволок пять кочанов, четыре велел убрать, а пятый разобрать на листья и кормить тебя сегодня только ими. Я еще хотела салатик постругать с майонезом, а ты чуть в истерику не впал, помнишь?

– Да? – задумался он. – Не помню. А, понял, опять началось это, раздвоение. Надо же, как накрыло! Веришь ли, я думал, что вчера весь вечер телек смотрел, а оказывается, за капустой бегал. Нет, мне это что-то не очень нравится. Как-то неуютно сознавать, что твое тело вытворяет, что хочет. Интересно, чем я вчера еще занимался?

– А ты дневник веди, – подсказала я, – каждый вечер садись за компьютер и записывай все, что происходило в течение дня. Утром встанешь, прочтешь, и – сам себе хозяин. А то, правда, неприятно как-то.

– Точно, – обрадовался он, – только как мое второе «я» узнает, что надо вести записи?

– Я выручу, – согласилась я, – мы с ним, вроде, тоже ладим, скажу, что ты попросил. Оно у тебя не очень вредное, согласится.

– Клево, – обрадовался Сергей. – Может, мы с ним в контакт войдем и переписываться будем?

Я закатила глаза, изобразила глубокой раздумье и вдруг заорала:

– Слушай, а ведь это потрясающая идея! Эту переписку можно будет продать какому-нибудь ученому или просто издать, как художественное произведение. Представляешь, сколько бабок огребешь? Вообще никогда работать не надо будет!

– Ага, – завороженно повторил за мной Сергей, – и работать никогда не надо будет.

Теперь я была уверена в том, что дневник, созданный им и подредактированный мною, будет в ближайшее время его любимым детищем. Поверивший в то, что он заказывал именно этот завтрак, Сергей уныло жевал капустные листья. Я разлила по чашкам кофе, поставила перед собой тарелку с бутербродами. Он с тоской посмотрел на аппетитно расползающийся сыр на моих тостах, отодвинул миску с листьями и отхлебнул кофе. Внезапно он закашлялся, подскочил к раковине, выплеснул кофе и начал отчаянно отплевываться. Потом выхватил мою чашку и выплеснул ее содержимое в раковину.

– Ты где брала кофе? – закончив плеваться, выговорил он.

– Как обычно, в банке с надписью «Ирочка». Извини, лень было ставить две джезвы и варить два разных вида, сварила в одной. Я же не думала, что ты такой зануда. Ладно, в следующий раз сварю тебе из баночки «Сережа».

– А вчера ты из какой банки порошок брала?

– «Ирина». Обожаю кофе с корицей!

– И я его пил? – с ужасом в глазах спросил он.

– Пил, – утвердительно ответила я.

– И ничего?

– Как видишь. А что должно было случиться? Это какой-то особый женский кофе? От него грудь вырастает и волосатость уменьшается?

– Нет, – отстраненно ответил он. Потом встал, достал банку, пристально рассмотрел ее содержимое, опять поставил на место. Внезапно его осенила еще одна мысль.

– Я тебе не говорил, где в моем доме хранятся банки с кофе. Как ты догадалась, что они в морозильной камере?

Я поставила чашку и пристально посмотрела ему в глаза. Как там у Сомерсета Моэма? Держите паузу? Под моим взглядом он съежился, потом заерзал на стуле и, наконец, опустил глаза.

– А ты не понимаешь? – ответила я тихо-тихо, даже не шепотом, а движением губ.

Догадался он или услышал ответ, не знаю, но эффект превзошел мои ожидания. Сергей вскочил, достал банку с надписью «Ирочка», и быстро вытряс в мусорное ведро ее содержимое.

– Ну и зря, – уже нормальным тоном ответила я, – хороший был кофе. Что ты в него добавил? Я после каждой чашки просто обновленной себя чувствовала, летала!

– Я делал его специально для Ирочки, – постарался объяснить он свой нелогичный поступок, – я любил ее и не хочу, чтобы ее кофе пил кто-то другой.

– Ты забыл? Это я – Ирочка.

– Ты? Ты другая, – испуганно посмотрел он на меня. – И все-таки, откуда ты узнала, где хранится кофе? Никто из моих знакомых не держит его в морозилке.

– Ну, если это тебя успокоит, то считай, что я это узнала от знакомого бористо.

– Бористо? Я не знаю никакого бористо.

– Бористо – это кофейный сомелье, – пояснила я.

Кажется, я его не убедила. Впрочем, я и не преследовала цели убедить его в логичности моих поступков. Скорее, наоборот.

Уже стоя в дверях, Сергей задал мне еще один вопрос:

– Ира, ты не могла бы не носить дома Ирины вещи?

Я действительно ходила по дому исключительно в одежде Ирины, благо, наши размеры совпадали почти идеально.