Онлайн книга «Птичий грипп»
|
– Что ты еще знаешь? – вдруг неприязненно спросила девушка. – Знаю свой номер телефона. Она рассмеялась. Он достал ручку и клочок бумаги из кармана и на тряском столике записал. Взяла бумажку и спрятала в юбку. – А у тебя есть? – сказал Степа. – Зачем? – Хочу подарить полную коллекцию альбомов «Наутилуса». – Не надо. Тебе понравилась Чечня? – Очень. Я всегда мечтал у вас побывать. – Почему у нас? У вас. – У нас? – Вы же воевали, чтобы мы у вас были. – Теперь мир, – сказал Неверов глумливо. Она не ответила. – А фильмы ты любишь? – Я один фильм смотрела хороший. «Матрица». – Первая часть? – Я одну смотрела. – Там еще две части… – Я не смотрела. – Луиза. – Что? – У тебя в Москве кто? На ее лице читалось сомнение, как ответить. – Еду к дяде. – А у меня квартира пустая. В центре. Кремль из окна виден. Родители на даче торчат. Целый месяц будут за городом. Они на грядках ползают. Поживи у меня. Она зевнула, и придумала повод его отвадить: – Извини, пожалуйста, можно я буду спать? Степа встал, наклонился, поцеловал. Чмокнул в щеку. Луиза не была научена, как себя вести в такой ситуации. Заметив ее податливость, он тотчас сместил поцелуй. Он целовал ее в губы. Она не открывала их, но и не мешала. Он потянул поцелуй, руками сжав ее теплую голову с загнанными мыслишками, и ушел к себе. Трясло. Она так и не заснула. – Налегке… – присвистнул Степа, протягивая руку с платформы. Она соскочила. На плече кожаная сумочка. Пошла рядом. В Москве был день. Остановилась. – Не потеряемся. Пока. Неприметный пшеничный паренек встретил Луизу на выходе из вокзала. Подступил вплотную, моргнул: – Через два дня будет машинка. Сейчас отвезем в общагу. – Я познакомилась с русским. Мы вместе ехали. Он приглашал меня жить к себе. Дал телефон. Пшеничный резко зажевал жвачку, которая до этого покоилась за щекой. – Где он? – Ушел. – Что ты ему сказала? Кто он? – Не знаю. – Зачем он ездил к вам? – Ему было интересно. – Я говорил: надо было к тебе приставить своих. Ладно. Дай его номер, будем узнавать. Сейчас езжай со мной. Идем, тачка с той стороны проспекта. Может, правда лох? Может, так и выгодней. Он лох? – Не знаю… Звонок от неизвестного абонента. – Алло! Алло! Степан! – Я слушаю. – Это я – Луиза! Я приняла твое предложение. Можно у тебя пожить? «Безыскусная девочка»… – Отлично! Запиши адрес… Метро «Кропоткинская». Там рядом памятник Энгельсу. Каменный мужик. С бородой и руки скрещены. У памятника через час. Луиза объяснила: дядя уехал по делам и вернется через месяц. Жить одной в пустой квартире – неохота. Степу забавляло: взять к себе чеченку. Он решил расшевелить ее – загрузить книжками, фильмами и разговорами, совершить с ней «сексуальную революцию». Они не обговаривали условия жизни – он показал ей общую кровать. Луиза долго торчала в ванной, ждал. Она пришла в зеленых трусиках, прикрывая груди. Встала на кровать, перешагнула его тело и улеглась к стене. Он сунул руку – она пихнула локтем. В темноте он шептал ей нежное в волосы. Она выставила назад локоть. – Луиза! Мы же вместе… Зачем ты так? – Я могу уехать. Кончик ее носа касался прохладных обоев, а в остановившемся зрачке цвел один образ. Партизан с пыльной повязкой на лбу жадно пьет из ведерка. Опрокидывает на лицо последние капли, и зеленая повязка свежеет, и оживает белая змейка надписи… – Я буду тебе готовить, – шепнула она. Он ушел в туалет, вернулся. Луиза сидела в гнезде постели, и глаза ее подозрительно мерцали сквозь сумрак. Ногтем она ткнула ему в белый животик: – Ты как беременный. Степан обиделся: – Ну, если беременный, то на очень ранней стадии. И опять лежали рядом, он давил ее сзади и дышал в волосы: – Пожалуйста… Ты красивая… – Степан! – вдруг истошно потребовала она в стену. – Прекрати! Он замер, оглушенный. Настало утро. Луиза была словно город Грозный. Сочетание развалин и недостоверных новостроек. Скучный город. Неверов пробовал возбудить ее гнев. – Если бы нас оккупировали, все бы заткнулись в тряпочку, а вы герои! Вас истязают, топчут, стреляют, мы вас мучаем по праву сильного, трусливо вас мучаем, а вы снова и снова сражаетесь! Луиза говорила, что не понимает в политике. Смотрели ящик, дневные новости, и Луиза говорила, что завидует московской чеченке, ведущей новости. «Она устроилась в жизни». Степа сбегал купил мяса, а еще свежие трусики и бюстгальтер и соблазняющий дар – красные каблучки. Она сделала долму. Смотрела телек, выходила на балкон, втягивала воздух и озиралась, а из дома выходить отказалась. Будто бы нагулялась в первые часы после приезда, тогда и на Красную площадь зашла. «Нестрашная», – односложно оценила площадь Луиза, но врала, площади она не видела. У него было ощущение, что она слепая, глухая или немая, слова до нее не доходят, у нее не хватает какого-то органа чувств. Он хотел пробиться к ней. Она ему казалась даже не человеком. Но одновременно Степа чувствовал, как в нем просыпается тяжелое влечение. В нем зашевелилась влюбленность отвергнутого – романтичная и физиологичная. Родители звонили с дачи и спрашивали: все ли дома в порядке? Степа подтвердил. Он доверял Луизе квартиру, где никаких богатств не хранилось. Уехал, напился, вернулся поздно. И опять было утро. Они сидели за завтраком. Носилась оса. За окном дождик сек город, мелкой дожью колотило понурую зелень. Виднелся Кремль, от влаги темневший. – А правда, много ваших девчонок наши солдаты… того…? Она намазывала джем на горячий хлеб, ему и себе, и спокойно ответила: – Не знаю… – У вас в Грозном я видел бутылки вокруг сортиров. Пластиковые. Знаешь? – Знаю. – У вас зады не вытирают. Мокрыми руками копаются в задницах и всегда при себе держат бутылки с водой. А если с газированной? Щиплет, наверно, приятно? Луиз! Ты тоже так подтираешься. Да? Я заметил, ты после туалета запиралась в ванной… |