Онлайн книга «Ты самая любимая»
|
Пройдя через тесный лабиринт канцелярских столов, за которыми сотрудники и сотрудницы издательства сидели у компьютеров, говорили по телефонам и корпели над какими-то сводками, Пачевский зашел в свою каморку-кабинет. Это было очень высоко и с видом на весь Лесной бульвар. И все тут было тоже завалено стопками книг — на подоконнике, на полу, на книжных шкафах, на сейфе, за стулом Пачевского и даже под его столом. Только на столе их не было, поскольку вся поверхность стола была занята какими-то принтерными отчетами и ценниками. И два телефона трезвонили одновременно. Пачевский схватил обе трубки: — Алло! Минутку!.. Алло! Ну занят я был, занят! Где ты сейчас? На Можайке? Срочно гони на Варшавку, грузи две тонны газетки и дуй сюда, у нас тут «Жаркие ночи» горят! — И в первую трубку: — Алло, Новгород? Ты какой клей нам отправил?.. Нет, хозяйка за этот клей платить не будет!.. А потому, что твой клей не держит ни хрена, книжки рассыпаются после первого чтения!.. Тут снова зазвонил первый телефон, Пачевский схватил трубку: — Алло! Календари? Завтра из Назрани придет допечатка!.. Короче, рабочий день Пачевского — это непрерывная гонка телефонных звонков, ругани с типографиями, бумажными фабриками, книжными магазинами и прочими клиентами. Он нырнул в эту работу с головой и вынырнул только через пару часов, позвонил по внутреннему телефону в столовую: — Алло, Катя! Там все съели? Я сейчас умру от голода! Принесешь? Спасибо… И — в ту же секунду от бешеного порыва ветра распахнулось окно. Ветер взметнул в воздух все бумаги с его стола, открыл обложки книг и распахнул дверь в общий офис. Пачевский испуганно ринулся ловить бумаги, которые норовили вылететь на улицу, и оглянулся на новый хлопок двери, закрывшей его кабинет от остального офиса. И вдруг — увидел ее, Ангела с Небес! Она стояла на его столе и говорила в бешенстве: — Какая еще Катя?! Как ты можешь?! Пачевский был совершенно потрясен: — Ты? Как ты сюда попала? У нас же охрана! А она разъяренно: — Пусть эта Катя только войдет! Я ей… — Да она же принесет мне поесть! — в оторопи оправдывался он. — Ты что? Тут раздался стук в дверь и женский голос из-за двери: — Павел Борисович! — Не смей ей открывать! — сказала Ангел с Небес. — Иначе я не знаю… — Но я есть хочу! — Я принесла. Он изумился: — Ты? Что ты могла принести? — Смотри, милый… — Она села на стол и открыла лукошко, спрятанное за ее спиной. А из лукошка достала какие-то банки и свертки. — Это икра, черная. А это сметана, пиво… А за дверью пышногрудая Катя с подносом в руках удивленно стучала: — Павел Борисович! Вы же просили поесть… И в ответ услыхала: — Не нужно, Катя! Спасибо… Обиженно пожав плечами, Катя ушла, а сотрудники, подняв головы от своей работы, удивленно воззрились на закрытую дверь каморки Пачевского. Меж тем там, в каморке, Пачевский, сидя за накрытым столом, не уставал изумляться: — Где ты это взяла? — В «Седьмом континенте». — И Ангел с Небес поставила перед ним еще одну банку черной икры. — Ты ешь, милый, ешь! Мужчинам нужно много икры и сметану с пивом! Это укрепляет — сам знаешь что… С удовольствием голодного мужика он мазал ложкой икру на хлеб и удивлялся: — У тя ж денег нет! — Денег? — сказала она. — Конечно, нет. А зачем? — Ну как? Эта икра, пиво… Ты ж говоришь — в «Седьмом континенте»… — И вдруг он замер в догадке: — Ты?.. Ты это украла? Но она не поняла: — Почему? Я просто взяла. Ты кушай. Мне нравится смотреть, как ты кушаешь. Я тебя очень хочу… — И обняла его со спины. А он: — Прекрати! Здесь нельзя! — Как «нельзя»? Почему? Он попытался уклониться, но она обняла его, и ее руки нырнули ему под рубашку… А за дверью его каморки стоял все тот же общий гул и шум — служащие продолжали разговаривать по телефонам и корпеть над своими бумагами. Но постепенно над всем этим разноголосым шумом и телефонными звонками все явственнее слышался характерный стон женской истомы: — О!.. О-о!!.. О-о-о!!! Служащие изумленно подняли головы и не поверили своим ушам и глазам. Дверь и стена каморки Пачевского стали светиться каким-то золотисто-огненным свечением, и оттуда все явственнее, громче и в ускоряющемся ритме доносилось шумное дыхание и прерывистое: — О!.. О-о!.. О-о-о!!! О-О-О!!! Вдруг из коридора просунулась в дверь голова охранника: — Хелена идет! Несколько сотрудников посметливее бросились к двери и встретили в ней хозяйку. — Хелена Михайловна, тут такой вопрос: через месяц первое сентября, а Петров не дает тираж на школьные учебники… — Хелена Михайловна! «Библиоглобус» третью неделю задерживает оплату… Но хозяйка все равно услышала то, что нельзя было не расслышать: истомный, на предпоследней фазе, женский стон. И изумленно посмотрела в сторону этих звуков. А затем, нахмурившись, решительно пошла к золотисто-алой двери каморки Пачевского. Служащие схватились за головы. Хозяйка с ходу толкнула дверь, но дверь оказалась заперта, а оттуда явственно донеслись последние, усталые аккорды разрядки. Хозяйка гневно застучала в угасающую дверь. Ей никто не ответил. Тогда она жестом приказала охраннику принести ей связку ключей, вставила один из ключей в замочную скважину и — распахнула дверь! Служащие за ее спиной потупились, кое-кто в ужасе закрыл глаза. А хозяйка шагнула в каморку Пачевского и увидела… Пачевский, закрыв глаза, обессиленно спал на стуле за своим пустым столом. А кроме него, в крохотном кабинете-каморке не было абсолютно никого. Изумленно обойдя кабинет, хозяйка оглянулась на дверь, уже потерявшую свое свечение, заглянула в книжные шкафы и даже под стол… Но нигде никого, да и спрятаться тут практически некуда. И только окно, распахнутое на улицу, вызвало у хозяйки подозрение. Она подошла к окну, выглянула наружу. Однако и там никого, да и высоко — 12-й этаж… Хозяйка подошла к спящему Пачевскому, тронула его за плечо: — Паша! Пачевский, очнувшись, открыл глаза: — А? — Ты уснул. — Да? Извините. |